— Куда глаза глядят, — усмехнулся Бэзил. — По Атхарте хоть миллион лет ходи, всего не увидишь. Честно говоря, я рассчитывал пуститься в этот вояж вместе с Алексом. Но этот липовый Терентий сбежал не простившись. И кстати, после разговора с тобой. — Бэзил снова прищурился. — Впрочем, это ваши дела. А ты, Грег, не хочешь составить мне компанию? — неожиданно предложил он. — По-моему, тебе давно пора проветриться. Открою секрет: старушка Гиппи уступила мне свой корабль. Так что пойду по Морю под черными парусами. И для тебя нашлось бы место юнги.
Даже сейчас, танцуя от нетерпения, как скаковая лошадь, я задумался. Море… Корабль под черными парусами… Невидимый горизонт. Морские диковины — наверняка создатели Моря позаботились и о них. Уйти сейчас же. Все бросить, все забыть…
Я понимал, что Бэзил зовет меня неспроста. Он хорошо меня знает, чувствует, что я отважился на какую-то отчаянную глупость, и предлагает мне выход…
Стоп. Все это ерунда. К чему сомнения, когда все решено?
— Извини, Бэзил. У меня другие планы, — твердо сказал я.
Мой друг пожал плечами: дескать, была бы честь предложена. Пружинистой кошачьей походкой он пошел прочь и на прощание, не оглядываясь, помахал рукой.
69
Дорога от «Шамбалы» шла по гребню возвышенности, пейзаж прекрасно просматривался в обе стороны. Слева — золото реки и сбегающие к ней маковые поля. Справа — серебро озера, блестевшее между белых дюн. Надо всем этим висел неизменный в Хани-Дью прохладный летний день. По небу строем ползли облака, их тени дисциплинированно повторяли тот же путь по полю. Солнце то зажигалось, то гасло.
Я шел, увлеченно щелкая клавишами телефона. Мне предстояла нелегкая задача: я планировал убийство. И прилагал к этому изобретательность и методичность, на которую способен только сумасшедший.
Смерть должна быть мгновенной. Нож, яд, пистолет. Тяжелым предметом по голове. Я тщательно взвесил каждый вариант. Воображение моделировало соответствующие картинки. Некоторые из них я отмел с содроганием. Не могу. Но подать бокал с отравленным вином — смогу. И нажать на спусковой крючок смогу. А поскольку я понятия не имел, где нынче берут яды, то пистолет занял в рейтинге первое место.
Итак, мне нужен таксист: а) имеющий при себе оружие и б) умеющий с ним обращаться. Представитель криминального мира. Или милиционер.
Я продолжал выбирать маршрут на телефоне. Ну и рожи… Что одни, что другие. Сурок испугается и все поймет. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Она начнет умолять, я не выдержу, и все пойдет прахом. Я же не зверь какой. Я просто хочу счастья для нас обоих.
А, вот, кажется, нормальное лицо. Даже интеллигентное. Оперуполномоченный Слепышев. И фамилия символичная: кому, как не ему, стать слепым орудием судьбы?
— Жребий брошен, — вслух произнес я. Настроил телефон на таксиста и нажал кнопку.
И очутился за письменным столом, заваленным картонными и пластиковыми папками. Я едва вписывался в свободное место локтями. Передо мной лежал наполовину исписанный бланк протокола. На потолке дребезжала лампа дневного света. Стены были выкрашены в грязно-зеленый цвет, а в углу стоял потертый дерматиновый диван.
Эдакий заповедник совдепии. У меня даже возникла бредовая мысль, не провалился ли я во временную яму. Но дата протокола меня успокоила.
Напротив сидел понурый дядька неопределенно-южного вида. Он нервно хрустел грязными пальцами и нудил:
— Во-от… Я ей говорю: куда же я пойду, блин? Открой, стерва. Не открывает. Во-от… — Каждое «во-от» он сопровождал странным хрюкающим звуком. — Я же по-хорошему хотел. Дело-то семейное. А она меня чуркой обзывать. Сама-то, коза, блин, откуда родом? А я — коренной питерец. Во-от… Гражданин начальник, вы чего, блин?!
Он отшатнулся вместе со стулом. И немудрено: гражданин начальник достал из ящика стола пистолет. Бросая на задержанного дикие взгляды, он надел кобуру поверх толстого свитера. Потом снял ее и просто заткнул оружие за пояс. Натянул пониже свитер. Потом метнулся к шкафу и схватил кожаную куртку. В дверях он обернулся, страдальчески мотнул головой и выбежал прочь.
— Эй, постой, а со мной-то как?! — тревожно крикнул ему вслед задержанный. Опыт подсказывал, что ничего хорошего такое поведение опера не сулит.
Слепышев шел по коридору. Он понятия не имел, что за чертова сила подорвала его с места и теперь гонит прочь. Он старался взять себя в руки, но не мог. И еще этот внутренний диалог, который он вел с самим собой — а с кем же еще? «Где пистолет?» — «В ящике». — «Заряжен?» — «А то». — «Стрелять-то умеешь?» — «Я мастер спорта…» — «А машина есть?» — «Во дворе».
Куривший на лестнице коллега окликнул:
— Геннадьич, ты куда?
— Со мной беда, Серега, — сквозь зубы выговорил Слепышев. И тут же расслабленно улыбнулся: — Не бери в голову. Живот прихватило. Наверное, в столовке гадость съел. Слушай, у меня там чурка в кабинете сидит, присмотри за ним. А я в аптеку и домой. Ох как крутит…
— Ты это… Давай не дури: врача вызови. Вдруг аппендицит? — напутствовал Серега, гася недокуренную сигарету.
Таксист мне попался тяжелый. В «Шамбале» такого никогда бы не вписали в маршрут. Он отчаянно сопротивлялся, выталкивал меня и в разговоре с Серегой едва не сдал со всеми потрохами. Тем более что я был вынужден балансировать в самом трудном для курьера положении — на грани между своим и чужим сознанием. Я не мог полностью заместить Слепышева собой, пока не знал, где у того оружие и машина.