Луис прикинул время и понял, что, действительно, стоит поторопиться.
Луис прикинул время и понял, что, действительно, стоит поторопиться. Он кивнул почти обреченно и полез в карман за ножом. Он срезал скотч со связки и развернул брезент у могилы, как ковер. На нем разложил инструменты, словно хирург перед операцией.
Здесь был фонарик, завешенный войлоком, как посоветовал ему продавец. Были лопата, заступ, моток троса, перчатки. Он надел перчатки, взял заступ и приступил к работе.
Земля была мягкой, копать легко. Форма могилы выявлялась, выкопанная земля ложилась по краям. Он опять автоматически сравнил эту рыхлую землю с твердой каменистой почвой того места, где сегодня ночью ему нужно будет закопать сына. Для этого понадобится кирка.
Он работал в хорошем ритме и вскоре углубился порядочно, вдыхая сырой запах свежей земли, который он помнил со времен работы с дядей Карлом.
Он посмотрел на часы. Было двадцать минут первого. Время шло. Через двадцать минут заступ ударился обо что-то твердое, и Луис до крови прикусил верхнюю губу. Он осветил это фонариком. Из земли выдавалась серебристая плоскость. Это была крышка прокладки. Луис сгреб с нее землю, остерегаясь слишком громко скрести по бетону.
Затем он взял веревку, привязал ее к железному кольцу прокладки, вылез из могилы и стал тянуть.
«Ну, Луис, это твой последний шанс».
Бетонная плита подалась легко. Половина прокладки встала вертикально. Он снова спустился, отвязал веревку, осторожно, чтобы не уронить крышку, и вытянул оставшуюся половину наверх. Занимаясь этим, он почувствовал между пальцев что-то липкое и холодное. Приглядевшись, он увидел жирного червяка; извивающегося у него в руке. Со сдавленным криком отвращения Луис выкинул его прочь из могилы сына.
Потом он включил фонарик.
Он в последний раз видел гроб на похоронах Гэджа. Тогда он, чистый, белый и прочный, казался ему сейфом, в котором навеки захоронены его надежды и чаяния.
Луис потянулся за заступом, сжал его и обрушил на замок гроба. Лицо его исказилось свирепой гримасой. Замок от первого удара сплющился, и можно было уже не бить, но он ударил еще раз, будто желая не открыть гроб, а сломать его. Но рассудок вернулся, и он убрал заступ, уже занесенный для нового удара.
Никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким одиноким и чужим всему окружающему, как астронавт, высадившийся на незнакомой планете. «Интересно, Билл Батермэн тоже чувствовал это?» — подумал он.
Луис сунул фонарик под мышку. Он сел на корточки, ощупывая гроб руками, как циркач, напрягшийся перед смертельным номером.
Он отыскал выемку в крышке и подцепил ее пальцами Минуту подождал — словно борясь с последними сомнениями, — а потом рывком поднял крышку гроба своего сына.
50
Рэчел Крид чуть-чуть не успела на самолет, летевший из Бостона в Портленд. Чуть-чуть. Из Чикаго она вылетела вовремя, прибыла в Ла-Гуардино и покинула Нью-Йорк всего на пять минут позже расписания. В Бостон она прилетела на пятнадцать минут позже — в 11.12. У нее оставалось тринадцать минут.
Она могла еще успеть на пересадку, но автобус, развозивший пассажиров по рейсам, не появлялся. Рэчел ждала, начиная впадать в тихую панику. У нее болела лодыжка, и она сняла туфли. Потом она, не выдержав, побежала по полю, тяжело дыша и проклиная все авиакомпании на свете.
В горле у нее пересохло, в боку начало колоть. Впереди показался треугольный знак «Дельты». Она ворвалась в двери, схватив на бегу выпавшую туфлю. Было 11.37.
Один из клерков вопросительно посмотрел на нее.
— Рейс 104, — выпалила она. — В Портленд. Улетел?
Клерк взглянул на монитор перед ним.
— Еще на земле, но посадка закончилась пять минут назад. Я запрошу их. Багаж есть?
— Нет, — проговорила Рэчел хрипло, стряхивая с глаз вспотевшие волосы.
Сердце в ее груди прыгало, как заяц.
— Тогда лучше не ждите. Бегите скорей.
Рэчел не могла бежать скорей, у нее просто не было сил. Но она сделала, что смогла. Эскалатор уходил в ночь, и она карабкалась по ступенькам, ощущая во рту привкус меди. Она прошла пропускной пост, почти швырнула сумку контролерше, подождала у конвейера, сжимая и разжимая кулаки. Когда сумка прошла рентген, она снова схватила ее и побежала. Сумка колотила ее по ногам.
Она смотрела на мелькающие по сторонам надписи.
«Рейс 104. Портленд. Отправление 11:25. Выход 31. Посадка».
Выход 31 был в дальнем конце перехода — и еще когда она смотрела на монитор, надпись «посадка» сменилась словом «отправление».
У нее вырвался крик отчаяния. Она подбежала к выходу и увидела, как дежурный убирает надпись «Рейс 104. Бостон — Портленд. 11:25»..
— Он улетел? — спросила она недоверчиво. — Правда улетел?
Дежурный сочувственно посмотрел на нее.
— Он и так вылетел позже. Сожалею, мэм. Вы сделали все, что могли, если это может вас утешить.
Он махнул за стекло. Рэчел увидела громадный 727 с эмблемой «Дельты», выруливающий на взлетную полосу, горящий, как рождественская елка.
— Разве никто не звонил, что я иду? — закричала Рэчел.
— Когда позвонили, 104-й уже тронулся с места. Если бы я запросил остановку, им пришлось бы тормозить и сворачивать на запасную линию. Пилот был бы очень недоволен. Да и пассажиры — там ведь больше ста человек. Если бы вы подошли хоть на четыре минуты пораньше…