Внизу он постелил себе на диване и мысленно приготовился к неприятной ночи на жестком ложе. Он достал из шкафа два одеяла и начал раздеваться, потом вдруг остановился.
«Ты думаешь, Черч опять внутри? Пройдись по дому и посмотри. Неважно, что ты скажешь Рэчел. Проверь все двери».
Он прошел по всем помещениям внизу, проверяя замки на окнах и дверях. В первый раз он ничего не нашел, и Черча тоже нигде не было.
— Попробуй зайди, чертов кот, — пробормотал он. При этом он мысленно пожелал Черчу отморозить яйца. Но ведь у него их все равно не было.
Он выключил свет и лег. Жесткие доски тут же начали давить ему на спину, и он подумал, что не проспит и полночи. Он все же уснул, но когда проснулся, то оказался…
«…Опять на том старом индейском кладбище. Только в этот раз один. Он сам убил Черча и зачем-то решил оживить его еще раз. Он не знал причины; один Бог знал ее. Он теперь закопал Черча глубже, так что кот не мог вылезти. Луис слышал, как кот кричит где-то под землей, как ребенок. Звук этот выходил из пор земли, из ее каменистой тверди — звук и запах, жуткий запах гниения. Дыхание в его груди сперло, будто ее придавило что-то тяжелое.
Крик… этот крик..».
Крик все еще был слышен…
…И на его грудь по-прежнему что-то давило.
— Луис! — это был голос Рэчел, звучащий тревожно. — Луис, иди сюда!
Голос ее звучал не просто тревожно, а панически, а крик, сопровождающийся кашлем, был плачем Гэджа.
Он открыл глаза и встретился взглядом с зелено-желтыми глазами Черча. Они были от него не больше, чем в четырех дюймах. Кот лежал у него на груди. Вонь плыла от него удушливыми волнами. Он мурлыкал.
Луис испустил крик отвращения. Он обеими руками отпихнул от себя кота. Черч плюхнулся на кровать и пошел прочь своей шатающейся походкой.
«О Господи, он лежал на мне! Он лежал прямо на мне!»
Теперь его отвращение было еще больше, словно он проглотил паука. В какой-то момент ему показалось, что его сейчас стошнит.
— Луис!
Он откинул одеяло и поднялся наверх. В их спальне горел призрачный свет ночника. Рэчел в рубашке сидела у изголовья.
— Луис, его снова рвало… и он кашляет. Я боюсь.
— Я здесь, — сказал он и подошел к ней, думая: «Он опять вошел. Может, через чердак? Там, вероятно, разбито окно. Завтра же заделаю, когда вернусь.
Завтра же заделаю, когда вернусь. Нет, еще до того, как уйду на работу. Я его..».
Гэдж перестал плакать и издал глухой, утробный звук.
— Луис! — закричала Рэчел.
Луис действовал быстро. Гэдж лежал на боку, и рвота in,[ходила у него изо рта на старое полотенце, подложенное Рэчел. Его вырвало, но это было еще не все. Большая часть осталась внутри, и ребенок начал задыхаться.
Луис схватил сына на руки, наклонил и резко дернул, наклонившись вперед. Шея Гэджа мотнулась, он громко кашлянул, и изо рта у него выскочил сгусток и шлепнулся на пол. Гэдж снова заплакал, сухим, жалобным криком, который прозвучал музыкой в ушах Луиса. Этот плач значил, что кислород беспрепятственно проходит в горло.
Колени Рэчел подогнулись, и она упала на кровать, закрыв лицо руками. Ее трясло.
— Он чуть не умер, Луис! Он чуть н-не… о Боже!
Луис прошелся по комнате с сыном на руках. Плач
Гэджа перешел в всхлипывания, он уже почти спал.
— Пятьдесят к одному, Рэчел, что он бы продышался. Я только помог ему.
— Но он мог, — сказала она, и взгляд ее был потрясенным и недоверчивым. — Он был так близко.
Внезапно он вспомнил, как она кричала ему на кухне: «Он не может умереть, никто здесь не умрет..».
— Дорогая, — сказал Луис. — Мы все близко. Всегда.
Почти, наверняка его вырвало от молока. Она сказала, что Гэдж проснулся около полуночи, через час после того, как заснул Луис, со своим «голодным криком», и Рэчел дала ему бутылочку. Через час начался кашель.
Никакого молока, сказал Луис, и Рэчел покорно согласилась. Больше никакого молока.
В четверть второго Луис сошел вниз и минут пятнадцать искал кота. В ходе поисков он обнаружил зазор под дверью в кухню — так он и предполагал. Он вспомнил, как мать говорила ему, что коты могут спокойно открыть лапой замок у двери старого образца, какая была у них в доме. Кот мог вскарабкаться по двери и подцепить когтями защелку. Ловко, подумал он, но ему не хочется, чтобы Черч часто проделывал такие штуки. Он нашел кота под печкой и без церемоний вышвырнул его через переднюю дверь. Возвращаясь в постель, он закрыл дверь на чердак.
И запер ее на замок.
29
Утром температура у Гэджа была почти нормальной. Щеки его порозовели, но жар еще остался. Казалось, что перенесенное потрясение окончательно претворило его прежний бессвязный лепет в слова; теперь он повторял все, что они говорили. Элли учила его говорить «кака».
— Скажи «кака», Гэдж, — наставляла она его.
— Кака-Гэдж, — согласно отозвался Гэдж из-за тарелки с кашей. Луис разрешил ему эту еду, но только с добавкой сахара. И, как обычно, Гэдж больше разбрасывал, чем ел.
Элли засмеялась.
— Скажи «пук», Гэдж.
— Пука-Гэдж, — сказал Гэдж, улыбаясь мордашкой, измазанной кашей, — пука-кака.
Элли и Луис прыснули. Они не могли удержаться.
Рэчел это развеселило меньше.
— Не хватит ли глупостей для одного утра? — осведомилась она, подавая Луису его яичницу.