— Не дай им удержать тебя, мама, — сказала Элли тихо. — Пожалуйста.
— Да нет, сестренка, — сказала Рэчел и вспомнила, что они звали ее так, когда родился Гэдж. Но теперь она уже не была ничьей сестренкой, так ведь?
— Спасибо тебе, — сказала Элли.
— Это ведь очень важно, да?
Элли кивнула.
— Дорогая, я знаю, что это так. Но ты можешь мне помочь, если скажешь еще кое-что. Это был просто сон?
— Нет, — сказала Элли. — Это… это все и сейчас… Я и сейчас это вижу. Ты не чувствуешь, мама? Что-то вроде…
— Вроде ветра?
Элли опять кивнула.
— Но ты не знаешь, что это? Ты не помнишь чего-нибудь еще из твоего сна?
Элли задумалась и потом отрицательно помотала головой:
— Папа. Черч. И Гэдж. Вот и все, что я помню. Но я не помню, как они оказались вместе, мама!
Рэчел крепко обняла ее.
— Все будет хорошо, — сказала она, но тяжесть давила на ее сердце все сильней.
— Алло, мэм, — отозвалась телефонная трубка.
— Алло? — Рэчел сжала трубку, не выпуская руки Элли.
— Я думаю, мы можем устроить вам билет до Бангора, мэм, но вы будете там очень поздно.
— Я думаю, мы можем устроить вам билет до Бангора, мэм, но вы будете там очень поздно.
— Это неважно.
— У вас есть ручка. Записывайте.
— Да-да, — Рэчел вынула из стола огрызок карандаша.
Она нашла какой-то конверт и приготовилась.
Рэчел старательно записала все, что ей сказали. Когда клерк закончил свое сообщение, она показала Элли два пальца, сложенные буквой «О» в знак того, что все в порядке. «Все может быть в порядке», — поправила она себя. Предстояла сложная пересадка в Бостоне.
— Запишите меня, пожалуйста, — сказала Рэчел. — Спасибо вам большое.
Клерк записал фамилию Рэчел и номер кредитной карточки. Рэчел встала, усталая, но немного ожившая. Она поглядела на отца.
— Папа, ты отвезешь меня в аэропорт?
— Надо бы мне сказать «нет», — отозвался Голдмэн. — Должен же я, наконец, остановить это безумие.
— Не смей! — закричала Элли. — Это не безумие! Нет!
Голдмэн замигал и отстранился от этого маленького вулкана.
— Отвези ее, Ирвин, — сказала тихо Дори в наступившем молчании. — Я тоже начинаю нервничать. Мне будет легче, если я узнаю, что с Луисом все в порядке.
Голдмэн укоризненно посмотрел на жену и повернулся к Рэчел.
— Я отвезу тебя, раз уж ты так хочешь. Я… Рэчел, я поеду с тобой, если это нужно.
— Спасибо, папа, но я взяла последние билеты. Будто Господь сберег их для меня.
Ирвин Голдмэн вздохнул. В этот момент он выглядел очень старым, и Рэчел внезапно подумала, что ее отец похож на Джуда Крэндалла.
— У тебя еще есть время собраться, — сказал он. — Мы доберемся до аэропорта за сорок минут, если поедем по дороге, по которой я ездил, когда мы с твоей матерью только что поженились. Дори, дай ей сумку.
— Мама, — сказала Элли. Рэчел повернулась к ней. Лицо девочки блестело от пота.
— Что, дорогая?
— Будь осторожна, мама, — сказала Элли.
49
Деревья вырисовывались странными силуэтами на фоне бегущих туч, подсвеченных огнями аэропорта, который был неподалеку. Луис поставил «сивик» на Мэсон-стрит. Улица проходила по южной стороне кладбища. Ветер колотился о дверь машины и толкнул его в грудь, когда он вылез, чтобы открыть багажник и достать оттуда кусок брезента, в который были завернуты его орудия труда.
Он находился в темной полоске между двух фонарей, стоя на обочине с завернутой в брезент связкой в руках, внимательно смотря по сторонам перед тем, как пересечь улицу по направлению к железной ограде, за которой лежало кладбище. Он вовсе не хотел, чтобы его заметили даже случайные люди из окон или проезжающих автомашин. Рядом с ним шелестели на ветру листья старого вяза. О Боже, ему было страшно. Ему предстояла безумная работа.
Никакого движения вокруг. На Мэсон-стрит горели фонари, уходя стройной шеренгой вдаль, мимо Фэйрмаунтской начальной школы, где, когда начнутся занятия, будут бегать мальчишки и девчонки, совсем не замечая кладбища, разве что в Хэллуин, когда их охватит некое мрачное очарование этого места. Может быть, тогда они осмелятся пересечь улицу и прицепить к высокой железной ограде бумажный скелет, хихикая над старой остротой: «Почему нельзя смеяться на кладбище? Потому что у всех, кто там лежит, всегда похоронное настроение».
— Гэдж, — прошептал он. Гэдж находился там, за этой оградой, он томился под рыхлой землей, и это не было шуткой. «Скоро я тебя вытащу, — подумал он, — скоро я вытащу тебя отсюда, парень».
Луис пересек улицу со своей тяжелой связкой, остановился на другой стороне, снова посмотрел по сторонам и просунул связку через ограду.
Она тихо звякнула, упав на траву с другой стороны. Отряхнув руки, Луис отошел. Он запомнил место. Даже если бы он что-то перепутал, можно было идти вдоль ограды, пока не увидишь машину, значит, связка будет тут.
Но открыты ли ворота?
Он прошел вдоль Мэсон-стрит, ветер преследовал его и толкал в спину. Пляшущие тени толпились на его пути.
Он свернул за угол на Плэзант-стрит, продолжая идти вдоль ограды. Огни машины осветили улицу, и Луис предусмотрительно укрылся за вязом. Он увидел, что это не полиция, а просто грузовик. Едет на Хэммонд-стрит, а мотом, наверно, на шоссе. Когда машина проехала, он продолжил путь.