«Не думай ни о чем. Просто иди».
И Луис пошел.
Ко времени, когда он через двадцать минут добрался до Кладбища домашних животных, руки и ноги его дрожали от возбуждения, и он остановился отдышаться, прислонив сверток к коленям. Он отдыхал еще двадцать минут, едва не задремав; страх его куда-то делся, словно возбуждение отогнало его прочь.
Наконец он снова поднялся, не очень веря, что ему удастся перелезть через валежник, но зная, что это единственно возможный путь. Сверток в его руках весил уже, казалось, не сорок фунтов, а все двести.
Но тут случилось то же, что и раньше; это было как внезапно вспомнившийся — нет, оживший, — сон. Лишь только он поставил ногу на первое поваленное дерево, его охватило странное чувство, какая-то экзальтация. Слабость не отступила, но стала терпимой, она больше не имела значения.
«Только иди за мной. Иди и не оглядывайся, Луис. Не сомневайся и не оглядывайся. Я знаю дорогу, но идти надо быстро и уверенно».
Быстро и уверенно — да, только так.
«Я знаю дорогу».
Но здесь ведь всего одна дорога, подумал Луис. Ты или пройдешь по ней, или нет. Как-то он попытался пройти через валежник один и не смог. Теперь же он шел быстро и уверенно, как в ту ночь, когда Джуд вел его.
Вверх и вверх, не оглядываясь, с телом сына, завернутым в брезент, на руках. Вверх, пока ветер прокладывает себе путь в твоих волосах, взметая их.
Он утвердился на вершине и быстро начал спускаться. Кирка с лопатой болтались сзади, монотонно звякая. Уже через минуту он стоял на упругой, усыпанной хвоей земле, а сзади громоздился валежник. Он был выше, чем ограда кладбища.
Он пошел по тропе с сыном, слушая, как ветер стонет в кронах. Эти звуки его уже не пугали. Главное было почти сделано.
54
Рэчел Крид проехала знак, гласивший: «8 направо Портленд, Вестбрук», и свернула в указанном направлении. Она уже видела зеленый «Холидей Инн», сверкающий огнями в ночном небе.
Постель, сон. Конец этого непрерывного, непонятного напряжения. И конец — хотя бы ненадолго — ее неутихающей боли о сыне, которого больше не было. Ей казалось, что это чувство можно было сравнить с потерей громадного зуба. Отупление, и сквозь него — боль, крутящаяся, как кошка, что пытается поймать свой хвост. Боль эта только и ждала момента, чтобы навалиться, когда пройдет действие новокаина.
«Он сказал ей, что его послали предупредить… но он не может вмешиваться. Сказал, что он беспокоится о папе потому, что тот был рядом, когда душа его покинула».
Джуд знает, но не хочет говорить. Что-то может произойти. Что-то. Но что?
Самоубийство? Нет, Луис не способен, я не могу поверить в это. Но он что-то скрывал от меня. Это было у него в глазах… о черт, в его лице! Словно он хотел, чтобы я заметила… или какая-то часть его… его… потому что он боялся… или какая-то часть его…
Боялся? Луис же никогда ничего не боится!
Внезапно она резко крутанула руль «чиветта» влево, и маленькую машину бросило к обочине. В какой-то момент она подумала, что сейчас перевернется. Но этого не случилось и она продолжала ехать на север к повороту 8, где ее ждал комфортабельный отель. Появился новый знак, жутковато сверкнувший отсвечивающей краской: «Следующий поворот дорога 12 Камберленд Камберленд Центр Судьба Иерусалима Фалмут Фалмут и далее». «Судьба Иерусалима, какое странное название. Во всяком случае, малоприятное… Иди в Иерусалим и ложись спать».
Но она этой ночью спать не могла, невзирая на совет Джуда; поэтому она проехала поворот. Джуд знал, в чем дело, и обещал ей разобраться, но ему было восемьдесят три года, и он всего три месяца назад потерял жену. Она не может довериться Джуду. Господи, ну зачем она поддалась на уговоры Луиса? Это смерть Гэджа так ее ослабила. Элли с этой фотографией и с ее испуганным лицом… она выглядела, как ребенок, ждущий с ясного неба грозы или бомбежки. Временами она едва ли не ненавидела Луиса за то, что он принес ей столько горя, за то, что не смог утешить ее, но ненадолго. Она слишком любила его, и его лицо было таким бледным… таким тревожным…
Спидометр «чиветта» приблизился к отметке 60. Миля в минуту. Через два часа с четвертью она будет в Ладлоу. Может быть, еще до рассвета.
Она включила радио и настроилась на портлендскую станцию, передающую мелодии рок-н-ролла. Она слушала и пыталась подпевать, чтобы как-то успокоиться. Через полчаса появились помехи, тогда она перестроилась на станцию в Огасте и опустила стекло, вдохнув свежий ночной воздух.
Она спрашивала себя, кончится ли когда-нибудь эта ночь.
55
Луис был захвачен повторением своего сна; он время от времени глядел вниз, чтобы убедиться, что в руках у него завернутый в брезент труп, а не зеленый мешок для мусора. Он вспомнил, как проснувшись утром после того, как они с Джудом отнесли туда Черча, он не мог припомнить деталей того, что делал; а теперь эти детали вставали перед ним, как будто окружающий лес передавал их ему с помощью некоей телепатии.
Он шел по тропе, минуя места, где она была широкой, как дорога номер 15, и места, где она сужалась до такой степени, что ему приходилось следить за тем, чтобы ветки не задевали его ношу, и места, где тропа проходила через аллеи громадных деревьев. Он чувствовал свежий запах смолы и слышал странное шуршание хвои под ногами — это было скорее ощущение, чем звук.