Мы кружим по городу… мы с сыном… потому что вся жизнь, с ее войнами и сексом, — это только бесконечная и безнадежная битва с Озом Великим и Узасным. Мы кружим в нашем белом фургончике под ослепительным небом Флориды, кружим. И красный свет не горит, но мы готовы, мы-то знаем… и никому, кроме нас, не нужно это знать, потому что земля тверже человеческого сердца; человек растит, что он может…
С такими тревожными, полуспутанными мыслями Луис Крид начал засыпать, время от времени просыпаясь, пока окончательно не погрузился в темное забытье без сновидений.
Еще до того, как на Востоке появились первые лучи рассвета, по ступенькам проскрипели шаги. Они были медленными и неуклюжими, но целеустремленными. Среди теней холла проскользнула еще одна. С ней явился запах… зловоние. Луис, даже во сне, пробормотал что-то тревожное и перевернулся на другой бок. Ему не хватало воздуха.
Тень некоторое время стояла на пороге комнаты, не двигаясь. Потом она вошла. Лицо Луиса утонуло в подушке. Белые руки показались из темноты, и в черной докторской сумке послышалось звяканье.
Тихое звяканье перебираемых предметов.
Руки рылись, перебирая лекарства, ампулы и шприцы, пока не нашли что-то. В первых лучах солнца оно отсвечивало серебром.
Тень вышла из комнаты.
Часть третья. ОЗ ВЕЛИКИЙ И УЗАСНЫЙ
«Иисус же, опять скорбя внутренно, подходит
ко гробу.
В первых лучах солнца оно отсвечивало серебром.
Тень вышла из комнаты.
Часть третья. ОЗ ВЕЛИКИЙ И УЗАСНЫЙ
«Иисус же, опять скорбя внутренно, подходит
ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней.
Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего,
Марфа, говорит ему: Господи! Уже смердит,
ибо четыре дня, как он во гробе…
…Иисус же воззвал громким голосом: Лазарь!
Иди вон! И вышел умерший, обвитый по рукам
и ногам погребальными пеленами, и лицо его
обвязано было платком.
Иисус сказал им: развяжите его, пусть идет».
(Евангелие от Иоанна).
«Я только что подумала об этом, — сказала она
взволнованно. — Почему я не догадалась раньше?
И почему ты не догадался?»
«О чем?» — спросил он.
«Другие два желания, — ответила она быстро. —
Мы использовали только одно».
«Тебе этого мало?» — сердито осведомился он.
«Нет! — крикнула она торжествующе. —
Мы сделаем это еще раз. Иди скорее, возьми ее
и пожелай, чтобы наш мальчик снова был жив».
(У. Джекобс. Обезьянья лапа).
58
Джуд Крэндалл проснулся мгновенно, едва не свалившись при этом со стола. Он не знал, сколько он проспал: это могли быть и пятнадцать минут, и три часа. Он взглянул на часы и увидел, что уже пять минут пятого. У него было ощущение, что в комнате что-то переменилось, а спина тупо ныла, как всегда, когда он засыпал сидя.
«Старый дурень, как ты мог заснуть?»
Но он знал. В глубине души он знал это. Он не просто уснул; его что-то усыпило.
Это «что-то» напугало его, но еще больше пугала его мысль о том, что его разбудило. Ему казалось, что он слышит какой-то звук, какое-то…
Он затаил дыхание, прислушиваясь к учащенному биению своего сердца.
Звук действительно был — не тот, что разбудил его, другой. Слабый скрип двери.
Джуд знал в своем доме все звуки — знал, как скрипят полы, как скребутся мыши, как завывает ветер в каминном трубе, когда разгуляется вовсю. Он узнал этот звук. Открылась тяжелая передняя дверь, отделяющая крыльцо от прихожей. Осознав это, он понял и то, какой звук его разбудил. Это был медленный скрежет пружины входной двери, ведущей на крыльцо.
— Луис? — позвал он без особой надежды. Это не мог быть Луис. Это пришла кара за его гордыню и суетность.
Медленно заскрипели ступеньки, ведущие из холла наверх, к его комнате.
— Луис? — попытался он позвать еще раз, но из его горла вырвался только хрип, когда он учуял, как пахнет то, что пришло к нему в дом глухой ночью. Это был густой, тяжелый запах — смрад гниющего трупа.
Джуд мог различить в темноте очертания предметов — гардероб, шкаф с посудой, комод, — но очень смутно. Он попытался встать, чтобы укрыться в ванной, подумав при этом, что теперь он слишком стар, чтобы видеть это без подготовки; с него хватило Тимми Батермэна, а ведь тогда он был еще молод.
Дверь в комнату открылась и впустила тени. Одна ил них казалась более плотной, чем остальные.
«Боже, какая вонь».
Шаркающие шаги в темноте.
— Гэдж? — Джуд, наконец, смог подняться. Краем глаза он увидел аккуратную горку табачного пепла в пепельнице. — Гэдж, это ты?..
В ответ раздалось ужасное мяуканье, пронизавшее Джуда страхом до глубины души. Значит, это не сын Луиса, восставший из мертвых, а какой-то другой монстр, не менее жуткий.
Но это был всего лишь Черч, стоявший в двери и кричавший. Глаза его светились, словно фары, залепленные грязью. Потом они метнулись в другом направлении, обратившись к тому, что вошло в комнату следом.
Джуд начал пятиться, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь сохранить рассудок перед лицом этого смрада. Ему было холодно, словно неведомое существо принесло холод с собой.
Джуд почувствовал неожиданный толчок — это кот кинулся ему под ноги, заставив пошатнуться. Джуд пнул его, отгоняя прочь. Черч оскалил зубы и зашипел.
«Решай! Решай же, старый болван, еще не поздно, даже теперь еще не поздно… оно вернулось, но его можно убить еще раз… если попытаться… ты должен попробовать это сделать..».