В тот день была суббота, и он остался с Гэджем, когда Рэчел с Элли уехали в магазин. Они поехали вместе в Джудом на его стареньком «пикапе», не затем, чтобы лишний раз не гонять машину, а потому, что старику нужна была компания. Рэчел попросила Луиса посидеть с Гэджем, и он, конечно же, согласился; ему казалось, что ей, после безвылазной зимы в Ладлоу, не мешает проветриться.
Гэдж проснулся около двух, обкакавшись. Пока Луис менял ему штанишки и пытался занять несложными играми, которые Гэдж упорно игнорировал, вокруг дома гулял ветер. Луис вдруг вспомнил про воздушного змея, которого неизвестно зачем купил по дороге домой из университета шесть или семь недель назад.
— Гэдж! — позвал он. Гэдж в это время нашел зеленый фломастер и увлеченно разрисовывал одну из любимых книжек Элли — «еще один шаг, питающий детскую ревность», подумал Луис и усмехнулся. Если Элли заметит эти каракули, то какой-нибудь из игрушечных машинок Гэджа придется несладко.
— Что? — отозвался Гэдж. Он уже говорил довольно бойко.
— Хочешь пойти погулять?
— Погулять! — с восторгом согласился Гэдж. — А фета?
Это предложение переводилось так: «Папа, где мои конфеты?» Луиса речь Гэджа часто ставила в тупик не из-за того, что он проглатывал окончания слов, а потому, что Луис думал, что дети учат язык, как иностранцы, слушая разговоры других. Он знал, что малыши могут произносить практически любые звуки — носовые, которые кажутся такими трудными тем, кто учит французский; щелкающие и ворчащие звуки австралийских аборигенов; твердые немецкие согласные. Луису иногда казалось, что процесс обучения речи у детей на самом деле является процессом забывания.
Конфеты Гэджа оказались под диваном. Свитер его, наоборот, валялся посреди лестницы. Его кепка, без которой он решительно отказывался покидать дом, была найдена в конце концов в шкафу, последнем месте, куда они заглянули.
— Папа, куда мы идем? — спросил Гэдж, держа за руку отца.
— Мы идем на поле миссис Винтон запускать змея, — ответил Луис.
— Змея? — с сомнением переспросил Гэдж.
— Тебе понравится.
— Тебе понравится. Погоди-ка минутку, малыш.
Они зашли в гараж. Луис отпер маленький шкафчик и включил свет. Порывшись, он вытащил змея, еще запечатанного в пакет с этикеткой на нем. Он купил его в середине февраля.
— Па? — спросил Гэдж. Это, очевидно, значило: «Что ты, собственно, собираешься делать?»
— Это змей, — сказал Луис, вытаскивая его из пакета. Гэдж заинтересованно смотрел, как Луис расправлял пластиковые крылья футов в пять размахом. Выпученные, налитые кровью глаза змея, сделанного в форме стервятника, торчали на маленькой головке над розовой тощей шеей.
— Птица! — закричал Гэдж. — Птица, па! Дай!
— Да, такая птица, — согласился Луис, вставляя крепления в бока змея, и, оглянувшись, повторил:
— Тебе понравится.
Гэджу правда понравилось.
Они отнесли змея на поле миссис Винтон, и Луис уверенно запустил его в бледное мартовское небо, хотя он не занимался этим… сколько? Двадцать лет? Господи, как давно!
Миссис Винтон была почти ровесницей Джуда, но отличалась гораздо более слабым здоровьем. Жила она в кирпичном доме на краю поля и выходила из него очень редко. За домом поле кончалось, и начинались леса, в которых находилось Кладбище домашних животных, а за ним — старые индейские могилы.
— Змей полетел, па! — заорал Гэдж.
— Да, смотри, как он летит! — крикнул Луис в ответ, смеясь. Он дернул бечеву так, что обожгло ладонь. — Смотри на стервятника, Гэдж! Он полетел искать падаль!
— Падаль! — кричал Гэдж, весело смеясь. Тут из-за хмурых облаков показалось солнце, и казалось, что сразу же потеплело градусов на пять. Они стояли в высокой сухой траве на поле миссис Винтон; над ними в синеве парил змей, раскинув пластиковые крылья, и Луису показалось, что он опять вернулся в детство и увидел мир весь, целиком, как видят его одни географы в своих снах; поле превратилось в прямоугольник, и за ним он мог разглядеть дорогу, прямую черную ленту, и долину реки, которая текла вдаль холодной серой полоской стали с белыми льдинами, плывущими по ней; и за рекой он видел Хэмпден, Ньюбург, Уинтерпорт с кораблями в доках; видел мельницу в Бакспорте и даже, может быть, край земли, где океанский прибой бьется о скалы.
— Смотри, Гэдж! — кричал Луис.
Гэдж следил за змёем со счастливой улыбкой. Луис дал ему подержать бечеву, и он взял ее, даже не посмотрев. Глаза его были прикованы к летящему в небе крылатому силуэту.
Луис дважды обмотал бечеву вокруг руки Гэджа, и тот оглянулся, недоумевая, что же его тянет.
— Па, — сказал он.
— Бери его, сын. Это твой змей.
— Гэджа змей? — спросил Гэдж, будто задавал вопрос не отцу, а самому себе. Потом он для пробы потянул бечеву; змей качнулся в небе. Гэдж потянул сильнее; змей устремился вниз. Они оба рассмеялись. Гэдж протянул свободную руку, и Луис взял ее. Так они и стояли на поле миссис Винтон, глядя на летящего змея.
— Змей летит! — крикнул Гэдж отцу, и Луис обнял малыша за плечи и поцеловал в щеку, порозовевшую от ветра.
— Я люблю тебя, Гэдж, — сказал он. Они были только вдвоем, и он говорил чистую правду.
И Гэдж, которому оставалось жить меньше двух месяцев, звонко засмеялся.