Скотина ты Моран, хоть и человек.
Я до того разозлился, что ухнул в черноту сознания вулха и долго оттуда не выходил. До самого пересвета.
А когда Тьма ненадолго объяла мир, лишь слегка рассеиваемая слабым светом крохотных звезд и вулх превратился в человека — телесно — и я увидел рядом с собой Тури, с надеждой взирающую на меня, а вокруг — поросшую редкими деревцами равнину и стену леса невдалеке вместо домишек Сунарры, я понял, что Тури удалось выйти из коварного города. И вывести оттуда меня.
— Здравствуй, Одинец, — сказала Тури и протянула руку.
Наши ладони встретились. Я хотел сказать все, что думал — кто я есть на самом деле и какой она молодец, но вместо этого просто крепко обнял ее.
Кажется, она много чего хотела сказать мне — предупредить, может быть, предостеречь от очередной глупости, но не успела. Судорога прошла по ее телу и Тури упала на четвереньки.
Не прошло и нескольких минут, как край Меара высунулся из-за горизонта слева от меня. Карса, мурлыкнув, скользнула ко мне, встала на задние лапы, а передние положила мне на плечи. И лизнула шершавым языком мою опять небритую щеку.
— Прости меня, Тури, — сказал я сокрушенно. — Я опять все испортил.
Размышляя, отчего я такой неразумный пень, я оделся и подошел вплотную к Ветру.
— Прости меня, Тури, — сказал я сокрушенно. — Я опять все испортил.
Размышляя, отчего я такой неразумный пень, я оделся и подошел вплотную к Ветру. И почувствовал неодолимое желание протереть глаза.
Потому что я был не единственным пнем в округе. Еще один нагло восседал верхом на Ветре, даже был пристегнут к седлу коротким сыромятным ремешком.
— Привет! — проскрипел пень уверенно, чтобы не сказать нагло. — Я
— Корняга.
— И хрен ли ты тут делаешь? — осведомился я достаточно неприветливо. Как-то не привык я разговаривать с пнями… если только я не общаюсь по давней привычке сам с собой.
— Я — проводник! — заявил пень. — Это я вывел вас из Сунарры. Можешь не благодарить, — великодушно разрешил он.
Я с трудом удержался от смеха и подозрительно взглянул на Корнягу.
— А не заливаешь?
— Что ты! — возмутился пень. — Я никогда не вру!
Наверное, я скептически ухмыльнулся. Мне-то не нужно было объяснять, что слова «Я никогда не вру» произносят только те, кто врет всегда.
— Ладно, — сказал я, отстегнув пень и вскакивая в седло. Корняга поспешно дернулся в сторону, чтоб я его не придавил, а потом вдруг проворно взобрался мне на плечо, вцепившись корешками в ремни курткоштанов. — Раз тебя не прогнала Тури, и я не стану гнать. Рассказывай. Но учти: если выкинешь такое, что мне придется не по нраву, я тебя пущу на растопку. На первом же привале.
Вряд ли Корнягу согрела перспектива стать дровами и согреть впоследствии меня.
— Что рассказывать?
— Все. Где тебя подобрала Тури. Зачем она это сделала. И почему, джерх возьми, еще не сожгла тебя, готовя ужин, потому что мне кажется, это единственное, на что ты годишься, деревяшка.
Корняга надулся. По крайней мере, мне так показалось.
— Вот она, людская благодарность! Все вы одинаковы.
Я не стал уточнять, что к людям я, строго говоря, отношусь не вполне.
— Раз, — сказал я.
— Что раз? — не понял Корняга.
— Когда будет «три», я разведу костер, — охотно объяснил я.
— Уже говорю, говорю, — всполошился Корняга. — Тури подобрала меня тринадцать дней назад недалеко от Слезы Великана.
— Чего? — изумился я. — В первый день пути по Диким землям?
— Ага… Но на нее вскоре напали разбойники, и… в общем, она рассердилась.
— И что?
Корняга пошевелился на плече и забубнил дальше:
— И она меня бросила у озера. Но следом за ней пошли другие люди — колдун Панч и трое его дружков-лютиков.
— И ты с ними?
— А что мне оставалось? — захныкал Корняга. — Они грозились сжечь не только меня, но и весь окрестный лес.
М-да. На такую деревяшку это и впрямь подействовало бы. Колдун, значит, Панч и тройка лютиков… Любопытно. Еще один колдун.
— А зачем колдун шел следом за Тури?
— Ножны, — проскрипел Корняга.
— Ему понравились ножны.
«Как же, ножны, — подумал я скептически. — И они хоронились тринадцать дней. Хотя мы тащились в такие, с точки зрения всего остального мира, гиблые места, что куда разумнее было напасть сразу же. Или на ближайшем пересвете, когда мы беспомощны.»
«Стоп, — сказал себе я. — Они знают, что мы — оборотни?»
Холодный пот прошиб меня. Убить. Немедленно убить!
— Где они сейчас? — спросил я, браня себя самыми черными словами.
— Известно где, — довольно сказал пенек. — В Сунарре! И ни за что оттуда не выберутся без меня! Если они вообще живы после твоих зубов и клинка Тури…
Облегчение захлестнуло меня, подобно ливню, что проливается на иссушенную солнцем землю.
— Послушай, Корняга, — сказал я проникновенно. — Давай я тебя опять к седлу пристегну?
— А зачем? — подозрительно спросил он, на всякий случай сползая на самый край моего плеча.
— А затем, что ближайшие дни я тебя хрен куда отпущу. Понял?
Пенек не ответил. И правильно, а то услышал бы «Два»…
Следующий час я размышлял, как удалось четверым лютикам пройти через все, пройденное нами. Через Запретный город, через каньон, через засаду хорингов и жадное гостеприимство вильтов… Хорингов, впрочем, мы же и перебили, так что их можно не считать.