Пока что мне ничего не угрожало. Даже хищная лилия сомкнула яркие лепестки, превратившись в невзрачный бурый кочанчик, похожий на луковицу. Я присмотрелась — из свернувшегося венчика торчал наружу рыбий хвост. Та-ак, понятно, цветочек позавтракал. Себе, что ли, чего-нибудь съесть?
Я задумчиво почесала шею под ошейником. Потом подняла с песка аккуратно сложенную одежду и натянула ее на себя. Одежда была сухой на ощупь — впрочем, как и мое тело.
— Эй, Корняга, вы вчера здешних рыб не пробовали? — окликнула я корневика. — Они съедобны вообще?
При упоминании о еде Корняга заметно оживился.
— А как же, съедобны, — проскрипел он. — Но есть еда и получше. Пойдем, покажу.
Он зашкандыбал по дну, оставляя в речном песке борозды от корней — словно кто-то протащил здесь сучковатое бревно. Я шла за ним, растопырив руки в стороны и покачиваясь. Тело здесь ощущалось более легким, чем на суше, не-вода делала движения плавными — в общем, я чувствовала себя не человеком, а чем-то вроде набитого соломой чучела. Корняга привел меня к совершенно гладкому участку песчаного дна — ни камешка, ни кустика водорослей.
— Здесь копать, — деловито сказал он.
— Копать? — удивилась я. — Грибы тут, что ли растут? Подземные… в смысле подводные… ну, то есть…
Корняга не стал меня слушать, а принялся сноровисто раскапывать песок. Песок взвихрился под его корнями и повис вокруг мутным облачком. Невесть откуда появился вулх, некоторое время наблюдал за корневиком, а потом принялся ему помогать. Вдвоем они за минуту вырыли огромную яму, и на дне ее обнаружился белесоватый круглый камень. Я нагнулась, подняла камень, который оказался неожиданно тяжелым, и недоуменно спросила:
— И это — еда?
На меня вдруг снова нахлынуло чувство нереальности. Съедобные камни?.. Сон!
— Ракушка, — проскрипел Корняга, выбираясь из оседающей тучи песка. — Надо открыть. Ножом.
Только теперь я заметила волнистую линию, пересекающую камень. И впрямь — ракушка.
— А, может, ее сначала в костер? — предложила я.
— Угу, — утвердительно скрипнул корневик.
Вулх чихнул.
Когда все три откопанных нами ракушки были вынуты из огня и остыли, я вскрыла их своим хадасским кинжалом.
Когда все три откопанных нами ракушки были вынуты из огня и остыли, я вскрыла их своим хадасским кинжалом. Вообще-то поначалу я хотела воспользоваться для этой цели вторым кинжалом, тем, что похуже моего. Но он куда-то пропал. Ни в оружейной сумке, ни в двумехе его не было, и я сообразила, что он не попадался мне под руку уже несколько дней. Наверное, потерялся каким-нибудь синим днем. Ну и джерх с ним.
Розовое мясо моллюсков оказалось удивительно нежным и вкусным. А еще — сытным. Даже Корняга, выев половину содержимого ракушки, на некоторое время удовлетворенно притих. Вулх улегся на песок и лениво следил за проплывающими мимо рыбешками. Маленький фиолетовый крабик, привлеченный, надо полагать, запахом пищи, вылез из-под камня и стал потихоньку подбираться к стоящей перед вулхом ракушке. Ветер тоже пришел к угасающему костру и небрежно пощипывал ближайшие кусты водорослей, выбирая отдельные листики повкуснее. Кажется, вороной тоже был сыт и доволен.
— А скажи-ка мне, Корняга, — обратилась я к пеньку, — что было на последнем пересвете? И куда опять делся Лю-чародей?
— Чародей сказал, что ненадолго задержится, — проскрипел корневик.
— И очень скоро нас догонит. Сегодня и догонит. А на пересвете ничего такого и не было. Одинец превратился — и сразу в кусты. Ты, госпожа, хотела за ним прыгнуть, но я тебя отвлек. А потом и ты превратилась.
— Как — отвлек? — подозрительно спросила я. Отвлечь Карсу, которая нацелилась все-таки разобраться с вулхом без моего участия — это надо было суметь.
— Вот так! — скрипнул Корняга, и в следующий момент я подпрыгнула на месте, чуть не выронив из рук половинку ракушки. Потому что пенек вдруг обернул ветки и корни вокруг себя, превратившись в косматый клубок вроде перекати-поля. Клубок подпрыгнул и сам собой покатился по песку. Вулх встрепенулся было, но Корняга мгновенно развернул сучки-корешки обратно и стал снова выглядеть, как заправский пень.
— Тьма-ах! — восхищенно выдохнула я. Струйка пузырьков устремилась кверху.
Корняга скромно потупил глазки-ягодки.
— Знаешь, ты самый одаренный пень из всех, которых я видела в своей жизни, — искренне сказала я.
— Спасибо, — проскрипел Корняга. — А вот Мо…
Вулх неодобрительно посмотрел на него. Корневик почему-то заткнулся на полуслове. Но мне было не до того, чтобы разбираться в их с вулхом взаимоотношениях. Потому что я как раз задумалась над тем, почему это я не помню событий прошедшего меарского дня. И вспомнила.
Тьма и демоны! Как я могла такое забыть?!
Я вспомнила, как мы с Карсой сжались в комок на берегу непонятной и пугающей реки и в ужасе таращились на Ветра, который опустил голову под воду и преспокойно жевал водоросли, не испытывая потребности глотнуть воздуха.
Я сказала «мы с Карсой»? Я ошиблась. Непостижимое путешествие во Тьму, которое совершили мы с Одинцом на прошлом красном пересвете, серьезно изменило нас. Ну, по крайней мере, меня. Я недоверчиво прислушалась к собственным ощущениям. Да, так оно и есть.