А по левую руку от выхода из ущелья на плоском камне, похожем на речную черепаху, сидел седой человек со шрамом на правой щеке и сосредоточенно разглядывал закат. Как будто пытался прочесть на облаках письмо, написанное неразборчивым почерком.
— Здравствуй, госпожа Тури, — сказал он негромко, даже не поворачивая голову в мою сторону. — Я рад, что хоринг задержал тебя ненадолго.
Джерхи в доме!.. Вот проклятье, теперь и выругаться толком не получится. Не ругательство теперь для меня привычное «джерх». Простое слово, как шерх или хоринг…
— Сегодня все знают мое имя? — ехидно спросила я.
Седой человек соизволил наконец-то оторваться от облаков и посмотреть на меня.
— Сегодня — все, — сказал он с улыбкой. — Потому что сегодня ты больше никого не успеешь встретить. Прости за то, что я встревожил тебя, но времени мало, говорить придется коротко. Меня послал на твой путь один мой друг, чародей. Зовут его Лю. Точнее, зовут его на самом деле Люмокироневхалли… что-то такое, и еще слогов пять. Но этого никто, кроме него, запомнить не в состоянии.
— Он далеко? — резко спросила я. — Почему он сам не пришел?
— Он близко, — спокойно сказал седой. Называть его стариком почему-то не хотелось. — Он очень занят. На вашем пути немало врагов — впрочем, ты знаешь. И не со всеми в состоянии справиться вы — ты и твой спутник.
— Как… — договорить я не успела.
— Как ты узнаешь, можно ли мне верить? — сощурился седой. — Никак. Я могу много рассказать тебе о чародее, но ты сама не знаешь о нем почти ничего. Могу рассказать о тебе, Тури — но тот же хоринг знал не меньше, а другом он не был… во всяком случае тогда, когда вы сражались. Нет, Тури, тебе придется или поверить мне на слово, или не разговаривать со мной вообще.
— Ну… положим, — проворчала я. — Дальше?
— Меня зовут Самир, — сказал седой. — Я лекарь. Много кругов врачую оборотней — и мадхетов, и анхайров. Как правило, они мне доверяют.
— Как-то я во врачевании не нуждаюсь, — фыркнула я. — Да и вообще, оборотням лекари ни к чему.
Нечистая сила, не ляпнула ли я лишнего?
— Бывает так, что очень даже к чему, — возразил Самир. — Например, когда зараза пристанет. Или когда в городе мор — поветрие, по-вашему. Тогда люди умирают. А оборотня можно спасти.
Я задумалась.
Или когда в городе мор — поветрие, по-вашему. Тогда люди умирают. А оборотня можно спасти.
Я задумалась. Про поветрия я знала немало — спасибо Унди. Похоже, этот тип знает, о чем говорит.
— Дальше, — приказала я, на всякий случай положив руку на рукоять ножа. — Кому из нас нужна твоя помощь? Я заразилась чем-нибудь от хоринга?
— Нет, ты здорова, — устало сказал Самир. — Твой спутник не исцелился после вчерашнего обвала полностью. Он ведь едва не умер, и прожил несколько минут до пересвета только мечтой о жизни.
Самир и впрямь знал о нас достаточно.
— Несколько сгустков крови успели запечься в легких твоего друга еще до пересвета, — продолжал лекарь. — А кровь анхайра не растворяется в крови человека, и наоборот. Поэтому Одинец не смог избавиться от них в человечьем обличье, а вулх сейчас просто болен. Ему трудно дышать — видишь?
Я вспомнила, как странно вел себя сегодня вулх. Да, приходилось соглашаться — очевидно, ему нужна помощь.
— Что ты будешь делать? — я выпустила рукоять.
— Я уведу его подальше отсюда. По двум причинам. Первая — такие болезни нужно исцелять на пересвете. Вторая — тебе лучше встретить этот пересвет в одиночестве.
— Почему? — я снова напряглась. Он хочет разлучить нас — неужели враг? Неужели противники решили перемолоть нас по одиночке?
— К тебе идет память синего дня, — невозмутимо ответил Самир. — Ее следует встречать без свидетелей. На следующем пересвете красная память придет к Одинцу. И ему неплохо будет побыть одному. Но это не значит, что я вас разлучаю. Когда ты очнешься в теле карсы, ты будешь многое помнить из жизни Тури — пока еще не столько помнить, сколько понимать. Полная память и полная власть над телами придет к вам через несколько дней. Но сегодня ты вспомнишь достаточно, чтобы по-новому взглянуть на себя и на мир. А перед пересветом карсе лучше будет покинуть спутника — ненадолго. Одинец! Иди сюда!
Вулх, едва слышно поскуливая, приблизился к Самиру и втянул в себя воздух, широко раздувая ноздри. Потом вдруг изумленно обернулся ко мне
— честное слово, в его зверином взгляде было настоящее изумление! — и заурчал, уткнувшись лбом в широкую ладонь Самира.
Я поняла. От лекаря пахло Лю-чародеем. Это был друг.
— Спасибо, Одинец, — сказала я искренно.
«Да чего там», — ответил взгляд вулха.
— Раздевайся, — велел Самир. — До пересвета всего несколько минут, а мне еще надо уйти за холмы и приготовиться к лечению.
— То есть? — не поняла я.
— В синий день одежда, оружие и Ветер будут нужнее Одинцу, — пояснил Самир. — Придется тебе встречать память нагой — надеюсь, не замерзнешь.
— А если на следующем пересвете мы разойдемся? — вдруг испугалась я. — Как же я получу все обратно?
— Лю что-нибудь придумает, — уверенно сказал Самир. — Может быть, даже сам принесет тебе вещи. Если сможет.
— А…
— Раздевайся, Тури! Ветер, иди сюда.
Ветер приветливо всхрапнул и без колебаний двинулся к лекарю. Эх!.. Все меня бросили.
Эх!.. Все меня бросили. Ну и ладно.
Я с дерзкой физиономией распустила ремни на одежде и стала выбираться из нее наружу. Четтан уже касался горизонта — если что, до времени Карсы я, пожалуй, и голой дотяну.