— До свидания, — послушно сказала я. — До свидания… Амма.
Девочка кивнула. И скрылась за каменным блоком. Тьма! Ведь я же ее толком ни о чем и не спросила! А на то, о чем спросила, она не ответила.
— Хэй, Амма! — крикнула я. — Подожди!
Совсем забыв о том, что Четтан уже почти скрылся за горизонтом, я бросилась за девочкой.
Глава двадцать четвертая.
Меар, день двенадцатый.
Разрази меня Тьма двенадцать раз поперек и вдоль!
Я вскочил с четверенек и принялся яростно скрести зудящие ладони. Меар вставал, окрашивая тени из густо-синего в почти черный цвет. Вулх тихо ворчал и ворочался во мне, устраиваясь поудобнее. По привычке я все еще делил себя на две половины, хотя они уже практически слились в единое целое. Ну легче мне так, легче, понятно? Привычнее.
На этот раз я помнил почти весь четтанский день. Лучше бы я его не помнил, ей-ей! Потому что вылепленная под вулха моя сущность такого натерпелась за время с последнего пересвета, что впору теперь полкруга отлеживаться в берлоге и хлестать пиво для успокоения!
Я не знаю, как перенесла пребывание в разрушенной вехе железа Тури, но вулх-Моран туда постарается вовек не возвращаться.
Поймите меня верно: я, конечно, во многом трусоват… Ведь я оборотень и привык сжиматься в комок от малейшего тревожного шума на пересвете. Но вообще-то трусость не мешает мне бороться с окружающим миром — драк, например, я вообще не боюсь. Смешно сказать, но в цехах Торнсхольма, Ривы и Плиглекса меня считали отважным человеком! Только из-за того, что я не боялся меча и стрел — знали бы мои собратья по цеху, чего я на самом деле боюсь до кровавой пелены перед глазами…
Но я отвлекся. Так вот, хоть мы и не встретили вчера ничего такого, чего я традиционно боюсь как анхайр, безрассудное желание тела рвануть прочь, куда угодно, лишь бы отдаться бегству, иллюзии спасения, не покидало меня почти весь день. Меня пугает отсутствие солнца на небе — хоть какого-нибудь. Вчера солнце отсутствовало. Понятия не имею, как такое может быть, и почему я при этом остался вулхом.
А мертвая веха металла? Да у меня до сих пор поджилки трясутся от воспоминания от висящей в воздухе боли! Я ее чуял каждой шерстинкой своей серой шкуры, слышал эту боль, видел, осязал!
Словно всю боль человечества собрали в одном месте и обрушили на мою бедную голову. В тот момент — голову вулха. Моран-человек — я, то есть — скорее всего, перенес бы это спокойнее. Точнее, сдержаннее.
А костер? Звери вообще не любят огня и благоразумно сторонятся его. То пламя, что неистово пожирало железные ветки, выдавило из вулха остатки мужества. Интересно, я в голос выл, или все-таки сдерживался? Не помню, хоть тресни.
Ну, а уж когда из рыжей, пахнущей ржавчиной земли полезли железные ростки и сменили попеременно несколько цветов, душа моя прочно влипла в пятки и находится там до сих пор. Явившийся вторично Страж Руд уже ничего не смог изменить в моем настроении — бояться сильнее я просто не мог. Вулх окончательно потерял голову, особенно после того, как из звериного тела отпили крови, и держался только благодаря мне, Морану, человеческой половине анхайра.
В общем, я обрадовался, когда все наконец закончилось, а закончилось все только на пересвете. Но вот незадача: Тури, вместо того чтобы сказать мне хоть пару слов, пустилась догонять девчушку, которая не девчушка вовсе, а уж и не знаю кто на самом деле. Кажется, она вообще не человек. И не оборотень.
Где теперь моя верная карса бегает?
В общем, веха железа здорово взъерошила нас, Идущих-В-Ночь. Тьма ей в печенку!
Ладно. Слава всему доброму под этим небом, обошлось. Будем думать, что делать дальше.
Во-первых, Тури умчалась вверх по осыпи, не оставив мне одежды и обуви. Просто замечательно! Особенно, если учесть, что по острому каменному крошеву не особенно побегаешь босиком.
— Корняга! — позвал я негромко. Почему-то не хотелось орать в голос.
— Здесь мы… — отозвался пень из-за ближайшего каменного блока размером с мельницу у Юбена.
«Мы» — это оказались Корняга и Ветер. Хм, уже лучше. Я забрался в седло и тронул коня с места. Корняга попробовал влезть мне на плечо, но я него рявкнул. Еще чего! Царапается своими корешками, чуть не до крови, а до пересвета еще вон сколько — целый день.
В голове немного шумело — кажется, оттого, что пришлось вчера отдать довольно много крови. Ветер, цокая копытами по камням, осторожно обошел осыпь и потрусил вдоль нагромождения скал. Вообще-то нам было не в эту сторону, а правее, прочь от каменного безумия. Но не пойду же я без карсы?
Сначала я увидел валяющийся на щебне сапог. Левый. Потом второй — недалеко от первого. А дальше и курткоштаны отыскались. Одевшись и обувшись, а предварительно выковыряв из пяток притаившуюся со вчерашнего дня душу, я почувствовал себя куда увереннее.
Но не пойду же я без карсы?
Сначала я увидел валяющийся на щебне сапог. Левый. Потом второй — недалеко от первого. А дальше и курткоштаны отыскались. Одевшись и обувшись, а предварительно выковыряв из пяток притаившуюся со вчерашнего дня душу, я почувствовал себя куда увереннее. И позволил, наконец, Корняге занять привычное место на левом плече.