— Нет уж, — скривившись, сказал Моран. — В спасители я не гожусь. Я сейчас же двинусь обратно. За Юбен. Корняга! Пойдешь со мной?
— Вы вернулись! — корневик пританцовывал на осыпи, разбрасывая мелкие камешки и подняв тучу пыли. — Вы вернулись! Я знал!
— Что ты знал? — устало спросил Моран.
— Ну… — засмущался Корняга. — Ну, не знал… Но верил! А куда, куда пойдем, Моран… ой, Одинец, я не нарочно! А куда пойдем?
— Заткнитесь все! — заорала Тури так, что корневик оступился и съехал вниз по осыпи на несколько шагов. — Какая разница, куда пойдем? Мы свободны! Понимаешь, Моран, свободны?!
Она прыгнула на анхайра, как карса, и поцеловала его в ухо. Потом в щеку. Потом рывком развернула к себе и поцеловала в губы. Моран поморщился и потер раненое плечо.
— Девочка, не зарывайся, — голосом Лю сказал Ассанг. — Я ревновать буду. Я старый, мне волноваться нельзя.
Тури радостно захохотала и повисла на шее у чародея.
— Я ревновать буду. Я старый, мне волноваться нельзя.
Тури радостно захохотала и повисла на шее у чародея.
— Тебя я тоже люблю. Я всех люблю! Слышишь, Скри?
— А куда пойдем? — азартно спросил корневик.
— Постой, постой… — Моран вдруг принюхался. — От тебя почему пивом несет? Ты, пень с ушами, откуда пиво взял?
— Да я… — Корняга застеснялся.
— Два, — коротко сказал Моран.
— В дупло спрятал! — выпалил Корняга. — От самой Сунарры берег! Уж сколько раз выпить хотелось, но я… хочешь глоточек, Одинец?
— Моран я, — мрачно сказал анхайр и неожиданно ухмыльнулся. — Ладно, давай пива.
Он обернулся к чародею.
— Понимаешь, вот вы сейчас такое говорите, что можно подумать — все теперь будет хорошо. Всегда. А я такого не люблю. Потому что так не бывает. Никогда и никому не удавалось сделать все так, как хотелось бы — не можем мы быть вместе, не будем мы счастливы вечно, понимаешь?
— Я буду, — уверенно сказала Тури.
— Нам с тобой была не судьба встретиться. Мы не могли быть вместе. И в этом была правда, настоящая правда. Жестокая и противная. Потому что жизнь такая. А сейчас мы рядом, но так не бывает. Нас кто-то обманывает. И чем дольше мы будем оставаться обманутыми, тем страшнее будет расплата.
— Ага, — сказал Ассанг. — А правда в том, что вот теперь мы вместе, и ты влюбишься в Тури, и будешь с ней, и я влюблюсь в нее, и мы с тобой поссоримся, и ты захочешь убить меня, а я искалечу тебя заклятием; и ты будешь лежать в своей берлоге окровавленный и озлобленный, и никто не принесет тебе, умирающему от голода, кусок хлеба; потому что Корняга украдет твои деньги и сбежит в Хадас, где его сожгут пьяные бродяги; а Халимор просто уйдет, потому что ему на тебя плевать, он начнет собирать силы для Возрождения хорингов, но его убьют Чистые братья; а я брошу Тури в Дибале, где ей придется торговать собой, чтобы выжить; она потеряет все зубы, получая оплеухи вместо денег, однажды не выдержит и убьет клиента, а когда через четырнадцать кругов выйдет из подземной тюрьмы — найдет меня и убьет. Броском отравленного гурунарского ножа. Это будет последнее, что останется у нее от нашего путешествия. Так похоже на жизнь, Моран?
— Так — похоже, — мрачно сказал Моран и сразу светло улыбнулся из под насупленных бровей. — Да ладно, чего вы… Трудно переделывать себя.
— И не надо, — голос Халимора звучал, как шелест пересветного ветерка. — Оставайся собой истинным. Только это еще труднее…
— Кстати, о ножах, — Моран хлопнул себя по лбу и ловко, словно фокусник, извлек из-под плаща гурунарский метательный нож.
— Держи, госпожа Тури… Ты умело ими пользовалась. Так что один теперь — твой.
И он протянул узкую полоску металла рыжей девчонке. Метательный нож. Тот, что получше.
— Когда ты его подобрать успел? — спросила Тури растерянно. Похоже, ей никто и никогда не делал подарков. — Спасибо, Моран.
— Пожалуйста. Если не свидимся больше — может, вспомнишь.
Тури жестко взглянула на анхайра.
— Что значит — не свидимся?
— Я не верю в сказки, Тури, — тихо сказал Моран.
— Все-таки не верю. Я хотел бы, чтоб ты была рядом… Но мы разные. И принадлежим разным мирам. Все, что я могу тебе обещать — это помнить.
— Ну, ладно, — нарочито громко сказал Ассанг. — Вы тут разбирайтесь, а у меня еще дела есть… Ветер! — еще громче позвал он.
Вороной красавец неспешно подошел к нему, аккуратно ставя копыта между камней, и ткнулся мягким губами в ладонь.
— Пришло время вам расстаться, мальчики, — негромко сказал Ассанг.
— Спасибо, Ветер. Прощай — или до свиданья?
Громкое ржание эхом отразилось от дольменов. Ветер взвился в свечу
— и в то же время остался неподвижным. Только тот конь, что отступал сейчас по осыпи на задних ногах, был рыже-коричневым, а стоящий смирно
— белоснежным.
— О как! — пораженно сказал Моран, оглядываясь.
Рыжий конь опустился на все четыре копыта и сделал еще один шаг в сторону. И в то же время не сделал его. То есть гнедой — сделал, а соловый — нет…
Три коня стояли рядом — белый, гнедой и соловый.
— Трое в одном, — Роэн одобрительно кивнул и закашлялся. — Ты хорошо придумал, Ассанг. Это именно то, что нужно было для вашего путешествия.
— Вот почему он был такой неутомимый, — понимающе прошептала Тури.