— Что, госпожа?
Я вовремя спохватилась, а то спросила бы Корнягу, что с ним станется, ежели на него плюнуть.
Интересно, почему?
— Что, госпожа?
Я вовремя спохватилась, а то спросила бы Корнягу, что с ним станется, ежели на него плюнуть. К джерху в задницу такие вопросы! Захочу узнать — плюну да посмотрю. А спрашивать надо о другом.
— Кто это тебя в яму посадил?
Тут я чуть не свалилась с коня от неожиданности. Все сучки-корешки на лесовике встали дыбом, как шерсть на спине разъяренного кота, и он трескучим шепотом проскрипел:
— Враги!
— Доб!.. — выдохнула я, спешно хватаясь за шею Ветра, и только потом договорила: — …рая динна-заступница!
Ветер неодобрительно глянул на меня через плечо. Может, как и я минутой раньше — хотел плюнуть, но сдержался. Я примирительно похлопала его по холке.
— Ну, рассказывай, Корняга, — велела я. — Может, твои враги нас вон в тех кустах поджидают?
— Нет их там, — буркнул живой пенек.
Он завозился у меня на плече, выбираясь повыше и расправляя корни. Потом протяжно вздохнул и заговорил.
Говорят, в семье не без урода. Корняга давно и прочно был признан в своей семье самым что ни на есть уродом. Главным же его недостатком был рост.
Деревья, в отличие от людей, растут всю жизнь. А корневик рождается на свет деревом.
Дерево, которое при некотором стечении обстоятельств может когда-нибудь стать корневиком, людям хорошо знакомо и называется ведьминой гребенкой. Крона его представляет собой беспорядочную охапку колючих сучьев, в которых всегда полно застрявших клочьев звериной шерсти, птичьих перьев, принесенных ветром сухих листьев и прочего мусора. За это дерево и получило свое название. Его семена — похожие на кленовые крылатки, только колючие — звери разносят повсюду, так что растет ведьмина гребенка в самых неожиданных местах. Дерево живет нормальной растительной жизнью — ловит солнечные лучи, пьет воду, старается задушить соседнюю поросль, бездумно шелестит листвой. И все время растет.
Наконец, через сотню-полторы кругов, ему приходит время умирать. Ствол начинает гнить и делается дуплистым, но мощные корни продолжают держаться за землю. Потом верхушка ведьминой гребенки обламывается, и от дерева остается только пень.
Как правило, такой пень продолжает по древесному обыкновению тихо гнить, и ничего интересного с ним уже не происходит. Но иногда то, что казалось мертвым — как кажется мертвой неподвижная куколка бабочки — вдруг оказывается живым. В урочный час пень просыпается.
Корневики не знают, почему одни деревья умирают насовсем, а другие превращаются в разумные и способные к передвижению существа. Однако было замечено, что чаще становятся корневиками те пни ведьминой гребенки, которым хорошо жилось еще в виде деревьев. Если дерево росло на богатой почве, если ему доставалось вдоволь света и сладкой подземной воды, то после смерти от него остается солидный и могучий пень. Лесное племя корневиков знает в лесу все такие пни и присматривает за ними — с тем, чтобы прийти на помощь новорожденному корневику сразу после его пробуждения.
Появления на свет Корняги никто не ждал.
Ведьмина гребенка, которая дала ему жизнь, была чахлым и замученным деревом, выросшим на самом краю глубокого оврага. В один из дождливых кругов сильные ливни размыли склон, и половина корней ведьминой гребенки осталась висеть в воздухе. Деревце было молодым, оно приспособилось. Только вот навсегда стало кривым и корявым, да и размерами не вышло — не на что ему было расти, все силы уходили на то, чтобы выжить.
Как ни цеплялось за жизнь упрямое дерево, настал и ему черед стать пеньком. И пенек из него, понятное дело, получился маленький, кривой и корявый. Никому из корневиков и на ум не взбрело, что он может ожить.
Вот так и вышло, что Корняга пробудился к жизни в полном одиночестве.
На этом месте мой проводник замолчал. Я не успела спросить, в чем дело, как он просительно проскрипел:
— Воды дай, а? В горле пересохло.
Я чуть не поперхнулась от неожиданности. Все-таки удивительная тварь этот Корняга. Джерх его знает, чего от него ждать. В горле у него, видите ли, пересохло!
Я прижала поводья локтем к боку, отстегнула от пояса флягу с водой и, не глядя, сунула ее за плечо:
— Держи!
За плечом забулькало — да так азартно, что я не выдержала и поинтересовалась:
— Может, ты и пиво пьешь?
— А есть пиво? — тотчас отозвался Корняга.
— Нету, — сурово сказала я. — И кто тебя в лесу пиво пить научил?
— Люди, — скрипуче вздохнул Корняга, перебираясь через мое плечо, чтобы вернуть флягу. Фляга изрядно полегчала, а вот в Корняге веса почему-то совсем не прибавилось. Интересно, с какими это людьми он в лесу компанию водил?
Я и себе сделала пару глотков из фляги, прежде чем вернуть ее на место. Четтан уже поднялся высоко, и в лесу становилось жарко. Скоро пора будет останавливаться на привал.
— Есть тут поблизости такое место, чтобы вода и отдохнуть спокойно? — спросила я.
— Есть, — скрипнул Корняга из-за плеча. — Озеро. Слезой Великана прозывается. Правее держи.
Ветер охотно принял вправо — может, уловил идею отдохнуть и напиться. А вот вулха что-то не было видно.