— Эй, я тут! — сказал я зачем-то и помахал рукой. Карса тут же села, внимательно глядя на меня. Я оглянулся — невдалеке из «воды» выступала оседланная спина Ветра.
— Мать-корень! — Корняга раззявил дупло. — Что происходит?
Я выбрался на сушу — обыкновенную, без непостижимых загибов, сушу.
— Дров собрал? — строго спросил я у Корняги.
— Собрал, Мо… Одинец. Вон. Только я костер разводить не умею…
— Не беда, — смилостивился я. — Молодец, пень! Такую кучу припер, надо же. Не стану тебя сегодня жечь. Даже накормлю, наверное, до отвала.
Пень, наверное, зарделся бы, если б мог. А так просто стеснительно заелозил корнями по песку.
— Я вообще сильный…
— Но легкий, — добавил я, подхватывая его за задранный корешок. Корняга был и впрямь совсем легким, не тяжелее кошки.
Костер весело запылал спустя пару минут. Свечка синеватого дыма поднялась в синеватое небо. «До пересвета еще несколько миль отмахаю,
— подумал я. — Если Ветер сможет скакать в этом киселе, то десяток — точно», — я с сомнением взглянул на «воду». Задумался. Потом взял пылающую ветку и вошел по колено в реку. Будет ли гореть огонь под «водой»? Надо попробовать.
Пламя лишь едва заметно изменило цвет, да укоротило языки. И все. Даже шипения особого я не услышал, хотя ожидал чего-то такого. Ничего. Как и не вода.
— Ну и ну! Рассказали бы где-нибудь в таверне — проглотил бы, но не поверил бы.
— Ну и ну! Рассказали бы где-нибудь в таверне — проглотил бы, но не поверил бы. Ни в жизнь.
Я вернулся к костру. Карса опасливо жалась к моим ногам. Даже обычное ее неприязненное отношение к огню отступило перед нежеланием оставаться один на один со странной рекой. Впрочем, река и мне внушала смутную тревогу. Вода-не вода. Нет ли какого подвоха там, на дне, среди водорослей? Что за сомы залегли в глубоких омутах? Что за щуки хоронятся среди придонных камней? Кто знает?
Несмотря на странности, остатки косули мы с карсой и Корнягой прикончили. Причем большую часть слопал ненасытный пень. Куда в него столько лезет? Одно было плохо — вода у нас вышла, а набрать пока негде, даром, что река рядом. Хотя и не река это, так, морок, одно название. И то неверное.
Ветер бродил по мелководью, насыщаясь. Вскоре я его привел и нацепил уздечку. Пора.
— Тури, — сказал я ласково. Карса взглянула на меня. Тьма, как бы научиться узнавать, смотрит на меня сейчас всего лишь дикая кошка, или глазами кошки — рыжая девчонка? Может, научусь понимать когда-нибудь?
— Тури! Нам придется идти туда, потому что с пути мы не свернем. Я знаю, река эта дурацкая тебе не по нраву, но все же соберись. Вон, взгляни, Ветра она вовсе не беспокоит. Держись, киса, ладно? Не бойся, я сам боюсь… нет, что-то я не то говорю. В общем, пошли.
Я взмахнул рукой, ощущая в голове полный разброд мыслей и совершенную кашу.
— А мне что-нибудь скажешь? — с надеждой вопросил Корняга.
— Ты — облезешь, пенек, — отрезал я. — Можешь здесь остаться, я возражать не буду. Тебя прокормить тяжелее, чем ручного медведя. Проще сразу удавиться.
Корняга опасливо огляделся и молча взобрался мне на плечо. Молча. Без единого слова.
Я хмыкнул. То-то! И прыгнул в седло.
— Давай, Ветер!
И Ветер дал. Легкой рысью он вломился в реку, поднимая еле различимые призрачные брызги, а потом «вода» сомкнулась над нами и свет Меара стал гуще и синее. Дышалось легко и ровно, и что странно — очень скоро расхотелось пить. Совсем. Как вошла в воду карса, я пропустил, а когда оглянулся, она уже трусила рядом с конем, припадая к песчаному дну. Быстро и грациозно, но почему-то слегка боком, будто вулх-щенок. Корняга вцепился в ремешки курткоштанов и помалкивал. И ладно.
«Ну и дела! — подумал я рассеянно. — Чем дальше, тем необычнее. Но Лю говорил, что путь в У-Наринну будет очень необычным. И теперь я на собственных шкурах могу в этом убедиться.»
Мы забирались все глубже, и светлая плоскость, которая заменяла в реке небо, отдалялась от нас с каждым шагом.
Никогда мне еще не было так странно. Из растрескавшейся земли то и дело вырывались снопы белесых пузырей и с тихим ворчанием устремлялись вверх. Я такое видел не раз. Но — под водой. Действительно под водой. Где были мы с Тури в данный момент — я устал предполагать.
Ветер бодро рысил по направлению к главному руслу. Пучки водорослей становились все толще и пышнее, но моего коня это только радовало. Меня — не очень. Но только потому, что я не знал — что делать с подобными изменениями.
Сначала я не видел рядом с нами никого. Вернее, не замечал, потому что какая-то живность, безусловно, копошилась невдалеке. Но мы с Ветром и карсой ее пугали. Чужаки всегда пугают местных. Это закон, и я его выучил с детства.
Однако постепенно мы с Ветром срастались с обычным подводным пейзажем.
Сначала я увидел стайку пестрых рыбешек, парящих в воздухе. Взмах-два хвостом, и рыбешки исчезали из виду. Вода-не вода им нравилась. Мне — еще не решил. Но непривычной она определенно была.
Потом я как-то невзначай выпустил изо рта несколько воздушных пузырей. Словно у меня был лишний воздух! Впрочем, выходит — был. Я с завидной регулярностью стал выпускать вереницы пузырьков, неуклонно устремляющихся к поверхности необычной реки. Это оказалась единственное неудобство подводного путешествия, если, конечно, называть это неудобством. Я бы не назвал. Видит небо, я повидал всякого. Но еще не утратил способности изумляться. И слава Близнецам, что не утратил. Где бы я еще повидал такой мир?