Навстречу тянулись извилистые утоптанные тропинки; они сбегались, разбегались, исчезали в сплошном переплетении ветвей или перед покрытыми сплошным слоем тончайшей резьбы дверьми; и ни единого человека в пределах видимости. Кое-где курились в выкопанных очагах маленькие костры, над одним даже висел котел с остро пахнущим варевом. Тьма, что произошло в этом странном городишке, если люди все побросали и умчались куда-то, а теперь собрались там толпой и азартно воют, словно конная охота, загоняющая зверя?
Тьма, Тьма, и еще раз Тьма! Людей может расшевелить только охота — безразлично на кого. Как тускло устроен мир!
В следующий миг я увидел двоих стражников, одетых и вооруженных точно как я. Точнее, как тот парень, которого я раздел. Они торопливо шли туда, где осталась моя деревянная тюрьма. Увидев свору вулхов и меня с пикой в руке, оба замерли, нашаривая рукоятки мечей.
Вулхи напряглись перед атакой, но я не хотел посылать их на стальные клинки — в чем виноваты лесные обитатели? Я сам справлюсь со сталью! Нехотя вулхи уступили мне дорогу, а седой укоризненно взглянул на меня. Взглянул — но перечить не посмел.
И я сначала метнул пику в ближайшего стражника, а потом сжал обеими руками выдернутый из ножен меч.
Пику стражник играючи отбил, лязгнуло железо. И мы сшиблись, свирепо и отчаянно. Мне, понятно, отступать было некуда, а отчего эти двое дрались так, будто это их последний бой, я не знаю. Почему-то они то и дело с ненавистью глядели мне на шею, но я этого же сделать, понятно, не мог, а пощупать не оставалось времени.
Бой и впрямь оказался последним для них обоих. Но не для меня. Меч в моей руке плясал, как отблеск синего луча Меара, и нес скорую смерть противникам… Кстати, клинок оказался длиннее, чем я ожидал.
Когда окровавленные стражники успокоились на тропе, я опустил меч, мельком глянув на него. Меч, как меч. Правда, он действительно стал длиннее. Чушь какая-то.
Сглотнув неприятный ком в горле, я провел ладонью по шее. Пальцы наткнулись на ошейник Лю-чародея. Ну, конечно же, он по-прежнему был на мне. Странно, неужели из-за паршивого ошейника эти двое так всполошились?
Ответ, как всегда, оказался проще, чем я ожидал, я даже сплюнул с досады, что такая простая мысль сразу не пришла мне в голову. К стволу громадного тиса с гладким глянцево-черным стволом был прикован раб. Раб в ошейнике. Наверное, он много времени провел в неподвижности; голова беспомощно свешивалась набок, тело обмякло и висело на оковах и цепях, тянущихся к толстым, намертво вбитым в твердое дерево железным кольцам.
Вот оно что — стражники приняли меня за беглого раба. Точнее, за собирающегося удрать.
Озадаченный, я рубанул по цепям — скорее, чтоб прикованный очнулся, чем в попытке освободить его. Но цепи вдруг со звоном лопнули, а меч глубоко вонзился в неподатливое дерево. Человек повис на одной руке. Я изумленно взглянул на клинок — на нем не нашлось ни одной зазубрины, ни одной царапины; матовое лезвие оставалось ровным и острым. Я для проверки перерубил и вторую цепь — так же легко, без всякого усилия.
Вот это меч! Присмотревшись внимательнее, я обомлел. Потому что старинную хадасскую заточку не спутаешь ни с чем.
У меня в руках было сущее сокровище — древний меч. Он стоил больше чем… чем… весь урожай многодревов за последние сто кругов. Нелепица — такой меч у простого стражника? Я растерялся.
Он стоил больше чем… чем… весь урожай многодревов за последние сто кругов. Нелепица — такой меч у простого стражника? Я растерялся.
Тем временем раб очнулся. Я освободил ему и ноги тоже, и он тяжело сел у ствола. Взгляд его слезящихся глаз обратился ко мне. Точнее, к ошейнику. Динна с тобой, гляди, ты-то не станешь бросаться на ошейник, у самого на шее похожий.
— Ты свободен, — сказал я негромко. — Можешь идти куда хочешь. Но прежде ответь на несколько вопросов, будь добр.
Голос раба был глух и слаб.
— Идти? Я не могу идти. Да и куда я пойду? Тут кругом стражники.
М-да. А ведь он прав. Что может одинокий беглый раб? Да еще такой изнуренный, как этот. Я — еще туда-сюда, но сей ходячий призрак…
— Что ты хотел узнать? — ворчливо спросил раб. Похоже, он был даже недоволен, что ему не позволили тихо и спокойно умереть.
— Во-первых, где я нахожусь?
— В Запретном городе.
Запретный город? Это еще что? О Запретной реке я слыхал. Болтают, будто стоит ее увидеть — и все. Считай, хана. Правда, другие болтают, стоит искупаться в ней… Словом, разное болтают. Одно только точно: лучше ее никогда не видеть, в этом все рассказчики сходятся. Тогда не пропадешь.
Стоп-стоп! Если у Запретной реки пропадают незадачливые путники, значит… Значит, это дело рук жителей Запретного города, это же яснее ясного. Джерх забирай, сколько еще загадок и неожиданностей готовят мне Дикие земли? Лю-чародей, Тьма на твою голову, мог бы и предупредить.
— А где река?
— На востоке. Чуть меньше дня пути.
Хм… Вчерашняя река — уж не Запретная ли? Жаль, я не запомнил переправы…
— Ладно, — сказал я. — Раз ты такой умник, может, подскажешь, как мне добраться до У-Наринны?
Вот тут взгляд раба обрел некое подобие твердости и даже любопытства.