Идущие в ночь

— Надеюсь, ты друг, — с легким вздохом сказала я.

— Иначе кто-то из нас идиот.

Незнакомец вдруг захохотал. Он сложился пополам, уткнувшись в собственные колени, и разразился басистым уханьем. Он смеялся так вкусно и заразительно, что я не выдержала и засмеялась тоже. Вулх посмотрел на меня с немым укором, отчего мне стало еще смешнее.

— Спасибо, госпожа Тури, — сказал северянин, резко обрывая хохот и распрямляясь. — Ты меня порадовала. Да, я друг. И тебе, и вулху, и Лю-чародею. Я шаман и знахарь, а зовут меня Кхисс. У тебя, наверное, много вопросов?

Вопросов у меня было хоть завались. Но самым насущным мне показался один. Не на каждом же пересвете, демоны побери, найдется друг, способный удержать в руках и карсу, и вулха.

— Мы с ним, — кивнула я на вулха, — подрались на пересвете?

Кхисс покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Хотя я этого ждал. А почему вы не подрались?

Я вспомнила желтые глаза Карсы, горящие яростью. Вместо вулха она чуть не подралась со мной. То есть с собой. Ну что же — и человек, случается, спорит с самим собой чуть не до драки. А то и до драки. И душа его потом выглядит, наверное, изрядно истоптанной и загаженной, как любое место схватки.

— Мы с Карсой выяснили отношения внутри, — ответила я.

Я думала, что шаман и знахарь Кхисс снова рассмеется. Но он кивнул небрежно и без улыбки, приняв мой безумный ответ как должное и тут же отодвинув в сторону — мол, есть дела поважней. Северянин шевельнулся, и над его плащом, грязно-бурым в лучах Четтана, взметнулась дорожная пыль.

— У вас с Одинцом неприятности, — сказал он буднично и слегка устало. — Да и у Лю-чародея, пожалуй, тоже. Я попробую вам помочь.

Я сидела одна за большим дубовым столом, ковыряла кинжалом гуся с баклажанами и рассматривала полутемный и по-утреннему почти пустой зал таверны, пытаясь изобразить скучающий вид. Скучающий вид у меня получался плохо, потому что никак не шли из головы слова Кхисса.

Я наврала хозяину таверны, что жду зверолова Дагмара с карсой, и он, конечно, не поверил мне, но молча поставил на стол кружку местного черного пива и отошел. Хозяину было наплевать, что я вру. Он знал наверняка, что еще не раз услышит мою историю — и всю ту ложь, которую я в состоянии измыслить на свой счет, и то, как это было на самом деле.

Потому что те, кто попал в Сунарру, живут долго, очень долго, а единственное их занятие — это раз за разом пересказывать свои истории. И строить догадки, как обернулась бы их жизнь, если бы все сложилось иначе. И бессильно сожалеть, что все сложилось именно так. И терзать себя воспоминаниями о том повороте и той мысли, которые заставили их свернуть с пути в У-Наринну.

Сунарра — это город тех, кто пересек Запретную реку и отправился на поиски Каменного леса, но не сумел дойти до цели.

Я не имею в виду смерть. Мертвые, как им и положено, уходят во Тьму. Хотя если бы любой из нынешних жителей Сунарры остался по ту сторону Запретной реки, он давно умер бы своей смертью — ведь все они попали сюда во время Смутных дней. Предыдущих Смутных дней, или поза-предыдущих, или поза-поза-предыдущих…

Я зябко передернула плечами. У меня от попытки представить столь давнее прошлое даже мурашки на коже выступили. Ну их к шерхам, такие мысли! Честному оборотню они ни к чему.

Те, кто остался в живых, но сбился с пути в У-Наринну, выходят к Сунарре. То есть когда-то они выходили просто к подножию скал, но со временем здесь построили город.

Город, из которого нельзя уйти, потому что любая дорога приведет обратно. Если кто-то уже пришел в Сунарру, он остается здесь навсегда.

Свернуть с пути в Каменный лес можно по самым разным причинам. Сколько жителей в Сунарре, столько и причин.

Нас с Одинцом подвела любовь к пиву.

Видно, очень уж мы хотели оказаться в городе, заглянуть в таверну, отдохнуть да пива выпить… Вот и встала приветливая Сунарра на нашем пути — будь она неладна!

Я взяла со стола глиняную кружку и сделала глоток. Только один глоток — сегодня мне нужна свежая голова. Ничего пиво, хорошее. Особенно после дальней дороги. Так и тянет сделать еще глоток, и еще… Я вполголоса выругалась и с отвращением посмотрела на пиво. Почти с таким же отвращением я вчера смотрела на Одинца, который подсунул мне под звериную морду высокую кружку.

Именно мне, а не Карсе — потому что вчера, когда Одинец переступил порог таверны, Карса растерянно мурлыкнула мне в самое ухо, и я проснулась. Карса отодвинулась, позволяя мне перехватить власть над телом, и я еще успела услышать ее недоуменные мысли. Что-то ей было непонятно в этой таверне. Не страшно, не тревожно, а именно непонятно. Но я не задумалась, что же такое чувствует моя звериная половина, которая бывала в питейных заведениях куда чаще меня — вместе с Бешем. А не задумалась я потому, что старательно втягивала носом воздух, пытаясь по сложной смеси запахов определить, хорошо ли здесь готовят — а главное, порадует ли нас местное пиво.

То, что Одинца оно порадовало, я поняла сразу, как только он приложился к кружке. На его небритой физиономии отразилось такое заоблачное блаженство, что я подумала — с него бы картину писать, да не отвлеченную картину, а вывеску для кабака. «Услада путника». Или кого-нибудь там еще услада. Но непременно услада. В заведение с такой вывеской народ ходил бы дружными и стройными колоннами, как вышколенная дворцовая гвардия хадасского правителя.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196