Фели брезгливо обшарила карманы убитого, но нашла только потертый студенческий билет с грубо переклеенной фотографией и ключ от гостиничного номера с открывашкой вместо брелка. Рядом с телом лежал израильский «Узи» и куча стрелянных гильз.
— Захвати распылитель! — крикнула она Денису.
Вкус крови быстро возвращал ей способность здраво оценивать обстановку.
2.
Фели сидела перед компьютером и вяло размешивала третью порцию растворимого кофе. Хорошо, что в крохотном кабинете не было окон, иначе яркое дневное солнце окончательно выбило бы из колеи.
На экране компьютера уже минут десять ничего не менялось — отчет о проваленной операции был дописан едва до половины, точнее до того места, где они с Лесиком выскочили на Шкиперский проток. Дальше дело не двигалось.
Постоянно вспоминалось, как упал Лесик и как эктоплазменная кислота растворяла тела. Жутко хотелось спать, мысли путались, события никак не хотели укладываться в стройную схему. И главное — никаких зацепок! Хоть плачь…
Подопечный Дениса лежал в холодильнике морга и к нему не было доступа, не смотря на милицейские связи Его Превосходительства. Лесик погиб. А в кабинете командира ожидала отправки в Штаб самая обыкновенная флейта, почему-то оставлявшая следовое пятно в эфирном детекторе.
Единственный человек, который мог бы прояснить хоть что-то — Ирина. Но она пока мирно спала после сокрушительной дозы неопознанного транквилизатора.
Но она пока мирно спала после сокрушительной дозы неопознанного транквилизатора.
Грустно…
Девушка взяла тонко отточенный карандаш и вытянула лист бумаги из стопки. Пальцы дрогнули, первые штрихи сразу же вычертили горизонт.
Так думалось намного легче.
Уверенными черточками обозначились робкие волны залива, тонкие нити колышущейся осоки и беззащитная фигурка Лесика с почти бесполезным пистолетом в руке.
Странная вещь — судьба. Никогда не знаешь, что и как на нее повлияет.
Фели вспомнила, как жизнь закрутила ее, завертела, после безумного позапрошлого лета. Как она осталась одна, совершенно одна в чужом городе, почти без денег, без друзей, без квартиры… И звали ее тогда Инна, а не Фели.
Конечно, Лесик ее спас. Еще одну зиму на улице она бы точно не пережила. В общем-то она уже умирала. Не потому, что жить было не на что — она мыла посуду в столовых, вагоны на вокзалах и собирала бутылки, но она уже не хотела жить. Просто устала.
Осень уже хозяйничала на улицах, выметая опавшими листьями последние остатки лета.
Инна сидела на крыше и посвистывала в длинный, как стилет, пустотелый ключ. Иногда получалась мелодия, простенькая, как в детстве, а иногда просто свист, но на некоторые ноты отчетливо отзывался ветер. Он пытался прибиться к ногам, утешить, но он был один и его не хватало.
Инна плакала. Ей было о чем поплакать.
Гулкие шаги по железу неожиданно раздались за спиной и девушка обернулась. Напугать ее уже ничего не могло, она обернулась не в страхе, а с затаенной надеждой, бессмысленной, жалкой, увидеть того, кто всегда приходил вместе с ветром.
Но это был, конечно, не он — настоящие чудеса кончились вместе с детством. За спиной стоял парень, смотрел ей прямо в глаза и прижимал палец к губам.. На его плече висел автомат с толстой блестящей насадкой на коротком стволе. Инна подумала, что это глушитель.
И тут же она поняла, что уже видела этого парня. Давно, как раз тем самым безумным летом, за рулем красной «Нивы».
Он сделал знак рукой, и из-за кирпичной трубы вышла стройная девушка в кожаных брюках и легкой куртке. Лица видно не было, его скрывал большой черный шлем с короткими окулярами и витым черным проводом возле уха. У нее в руках тоже был автомат с точно такой же насадкой.
Инне было все равно, она уже ничего не боялась. Это могли быть менты, или черти из ада, одного из которых она обещала убить, но это ничего не меняло, потому что ситуацией она все равно не владела.
Парень продолжал прижимать палец к губам, а девушка, не снимая маски, вскинула автомат и шарахнула в Инну короткой очередью. Но вместо того, чтоб умереть, Инна поняла, что на стволах были не глушители — слишком уж громко ударил звук. А вот пули прошли через тело мягко, разрывая не плоть, а что-то в душе, вызывая страх, панику и черное, как смола отчаяние.
Инна пришла в себя на той же крыше, лежа лицом вниз и ощущая сталь наручников на запястьях.
— Ты кто? — спокойно спросил парень, прижимая ее стволом автомата к крыше.
Инна промолчала. Менты так точно не работают, а кому попало выкладывать биографию она не собиралась. Она уже стала совсем не такой доверчивой «деревней», как когда-то ее называла Светка. Да и Светку теперь Инна могла бы кое-чему поучить.
— Оглохла? — переспросил парень.
Он попробовал поднять девушку за воротник куртки, но та улучшила момент и укусила его за руку.
— Вот бестия… — фыркнул парень, потирая запястье.
— Вот бестия… — фыркнул парень, потирая запястье. — Откуда ты такая взялась? Кошка на крыше. Дранная рыжая кошка. Еще и зубастая. Felina Dentata.
Девушка за его спиной прыснула смехом и сняла жутковатую маску.
— Сам ты дранный. — фыркнула Фели, еще не догадываясь, как прочно прилипнет к ней новое прозвище.