— Понятно. — Он снова потянул ее за руку. — Арахнофобия. Бежим скорее, а то сейчас тут появится разъяренная парочка с бейсбольными битами. Это будет похуже пауков.
Инна побежала следом за ним.
— Хуже пауков ничего нет. — буркнула она на бегу. — Даже бейсбольные биты лучше!
Они добежали до конца чердака, и Сергей рванул на себя люк в полу. Внизу звякнуло, что-то упало на бетонный пол и люк распахнулся.
— Лестницы нет. Как же я слезу-то? — Инна жалобно посмотрела на Сергея.
— Бывает… — усмехнулся Сергей и солдатиком прыгнул вниз. — Прыгай, я ловлю.
— Высоко… — Инна неуверенно глянула вниз.
— Это только кажется. Не бойся.
— Я боюсь тебе по голове коленом попасть.
— Забудь. Представь, что прыгаешь с садовой скамейки.
Инна закрыла глаза и прыгнула. Внутри все замерло кратким мигом полета и тут же крепкие руки ухватили за талию. И теперь все внутри замерло от случайной близости тел.
— Оп! — выдохнул возле уха Сергей.
Пол упруго ударил в ноги…
— Видишь, ничего страшного. Все, бегать больше не надо, спокойненько спускаемся и идем дальше.
Он внимательно глянул в ее глаза, медля отпустить руки. А она медлила отстраниться от него.
— С тобой все в порядке? — шепнул Сергей.
— Да. — улыбнулась она и подумала, что надо идти. Она поправила волосы и добавила. — Только сейчас я почувствовала, как сильно перепугалась…
Они прислушались — на лестнице было тихо. Стараясь не шуметь, пошли вниз.
Подъезд выходил прямо на линию, редкие в этот час машины светили фарами в сумерках белой ночи. Напротив два фонаря подсвечивали пятнами желтого света пластиковую вывеску над магазином:
» Окна Аквариумы Зеркала «.
С проспекта донесся вой милицейской сирены. Инна вздрогнула, но Сергей сжал ее ладонь в своей:
— Они едут в другую сторону. Ты мне веришь? Ты обещала мне ничего не бояться.
— Да. — прошептала Инна. — У меня в голове все перемешалось. Твои слова, стихи эти странные, да и вообще… День сегодня просто удивительный, волшебный какой-то. И в то же время тревожный. Ветер, солнце безумное, которое будто крадется за горизонтом… город этот, будто блокада еще не кончилась, трамваи… бронзовый пятачок… И как ты догадался, что я хотела вина?
— Мне и самому захотелось. — отшутился он.
— Так не бывает. — Инна пошла по бордюру у самой дороги. — Иногда мне кажется, что ты просто читаешь мои мысли. И мне неловко от этого. Потому что я тебя совсем не понимаю…
— Нет, читать я их не могу.
— Инна пошла по бордюру у самой дороги. — Иногда мне кажется, что ты просто читаешь мои мысли. И мне неловко от этого. Потому что я тебя совсем не понимаю…
— Нет, читать я их не могу. — Сергей догнал ее и пошел рядом.
Она раскинула руки, стараясь не наступать на стыки бордюрных камней. Получалось плохо — некоторые шаги приходилось делать либо совсем короткими, едва не теряя равновесие, либо неудобно длинными. Сергей подумал и добавил, словно решившись:
— Просто у меня жизнь такая была… Поневоле научился чувствовать то, мимо чего другие проходят не глядя.
— А как ты понял, что ограждение грохнется?
— Сказать честно или с кудрями?
— Лучше честно.
— Тогда скажу, что не знаю. Просто у меня иногда бывает предчувствие, хорошее или плохое. Я привык ему доверять и еще ни разу не ошибся. Будто кто-то нашептывает мне на ухо. Если бы ты знала, сколько раз мне это спасало жизнь!
— Ага, значит жизнь у тебя была полна опасностей и приключений? — с улыбкой обернулась к нему Инна.
— Что-то вроде того. Скучно не было.
— Забавно… Дай-ка я попробую угадать. Ты был ментом.
Сергей улыбнулся и покачал головой.
— А, поняла! Пожарником! Это у тебя профессиональное чутье, знать, когда что-нибудь с крыши грохнется.
— Холодно. — рассмеялся он.
— Не хочешь, не говори. Куда мы теперь?.. Я не хочу домой. Мне не хочется. Чтобы эта ночь кончалась.
— Заметано! — Он взял ее за кончики пальцев. — Ты не боишься ходить ночью на кладбище?
— Не знаю. Ни разу не пробовала… Знаешь, я хотела тебя спросить, раз уж мы все равно гуляем. Ты не мог бы отвести меня в тот парк, где мы встретились? Мне кажется, это где-то рядом.
Она оглянулась, чувствуя непонятное волнение.
Сергей остановился:
— Знаешь… Сегодня это могло бы получиться, но это не так просто, как может показаться. Но, чтобы было понятнее, я расскажу тебе небольшую историю. Она довольно длинная, но тебе понравится. Я уже говорил, в моей жизни случались необычные вещи, которые я до сих пор не могу объяснить. Но они давали опыт, приоткрывали завесу над неведомым. Это началось очень давно, я был тогда совсем маленьким. Представляешь, первым моим воспоминанием оказался праздничный торт, на котором мама сгущенкой вывела цифру пять. Это как раз и был мой день рождения. А на следующий день маме позвонили и очень скоро к дому подъехал военный «УАЗик», нас повезли на военный аэродром, мы сели в транспортный самолет, долго летели над морем и сели в городе, где жил мой отец.
… Танечка Грибова позвала меня с улицы и я вышел на балкон. Жарища была, как всегда в апреле, когда ветер дует с пустыни — открываешь балконную дверь, а из нее пышет, будто из духовки.
— Привет! — она махнула мне рукой.
Как и у всех детей в «русском доме» — типовой пятиэтажке в четыре подъезда, кожа у нее была цвета военного шоколада, который отец приносил со службы. Этот шоколад я любил — не лакомство, не для девчонок. Настоящий военный паек, грубым куском, а не плиткой, завернутый в толстую мятую фольгу. На Танечке из одежды были лишь трусики, панама и сандалеты, как и у всех ребят — в такую жару просто невозможно было надеть еще что-то.
— Привет! — Я облокотился о раскаленную полоску перил, но тут же одернул локти. — А где Лешка и Ксюша?