Пришлось снова перезарядиться и держать пистолет со взведенным курком. Отец меня за это ругал, говорил, что пружина садится, но в тот момент это не имело значения.
Мы круто завернули вправо и шакалы, тоже чуя воду, стали смелее отрезать нам путь. Один подскочил совсем близко, оскалил желтые клыки и тявкнул на Танечку. Я тут же выстрелил ему в морду, он взвизгнул, присел на задние лапы и кубарем отскочил в сторону.
Получилось хорошо — через брешь в стае мы направились прямо в сторону озера. Но шакалы видимо были очень голодные, иначе давно бы отстали и тявкали издалека. И вообще странные были шакалы — обычно они гораздо сильнее боятся выстрелов, потому что арабы часто бьют их из охотничьих ружей. А эти боялись лишь громкого звука и когда поняли, что опасности нет, стали нагло прыгать боевыми бросками.
Я стрелял, но капсюля быстро кончились и мне пришлось высыпать из коробки последнюю горсть.
Нас все-таки отжали далеко в сторону и мы устали идти таким быстрым шагом.
И еще мы вспотели, а это на жаре самое страшное — начинается сухость на губах и свист в голове.
— Я больше не могу… — прошептала Танечка и села на корточки.
Я перезарядил пистолет.
— Мы уже пробежали мимо озера, теперь я его не найду. — добавила она и заплакала.
Один из шакалов бросился на нее, целя пастью в лицо, но я успел выставить левую руку и он вцепился в нее. Я вскрикнул и выстрелил ему прямо в глаз, зная как шарахает из ствола пламенем. Глаз тут же превратился в кровавую кашу, зверь разжал зубы, дико завизжал и, поджав хвост, бросился наутек. Остальные стали рычать и бегать кругами.
Рука у меня была вся разодрана и дико болела, словно в нее ударили палкой и вспороли осколком стекла. Я увидел кровь и заорал от страха, рассыпав в песок пластиковые колпачки капсюлей.
— Это же твои патроны! — Танечка крикнула мне в самое ухо. — Ты трус!
Она ухватила горсть песка и бросила в морду прыгнувшему шакалу. Тот взвизгнул и завертелся волчком.
— Подбирай! — снова крикнула Танечка и я понял, что перестал быть командиром.
Рука болела, пальцы двигались плохо, мне было страшно, но за Танечку я боялся еще сильнее и принялся собирать капсюли.
Когда отец мне купил пистолет, то сторого-настрого сказал никогда, ни при каких обстоятельствах, не насыпать в ствол песок. Объяснил, что его может разорвать и мне выбьет глаза. Но после предыдущего выстрела я понял, что он боялся другого.
Большинство капсюлей безвозвратно затерялись в песке и я сумел отсеять всего пять штук. Танечка в это время швырялась песком и шакалы не знали, что с этим делать. Но потом придумали — они ведь очень умные звери. Как собаки, только гораздо хитрее.
Я зарядил капсюль и высыпал в ствол немного песка. Как раз в этот момент один из шакалов прыгнул, заранее отвернув морду от Танечкиного броска. Я вмялся коленями в раскаленный песок и выстрелил ему в голову. Белесый фонтанчик молнией вырвался из ствола и снес зверю здоровенный клок шкуры вместе с ухом, шакал прерывисто завизжал, упал на спину и подставил мне брюхо. Я вскочил и пнул его изо всех сил, а когда он, скуля, отпоз в сторону, снова зарядил пистолет.
— Подходите, гады! Русские не сдаются! — выкрикнул я фразу из фильма, который показывали в воинской части..
Рука у меня дрожала так, что ствол размазывался в глазах, из него сыпалась тонкая струйка песка.
Шакалы сели. Их стало меньше, они потеряли двоих раненными и теперь не знали, что делать. Я не стал ждать, когда кто-то из них прыгнет. Я сделал несколько шагов им навстречу и выстрелил первым. И промахнулся.
Но видимо звериный инстинкт подсказал шакалам, что с нами, двумя голыми сусликами аппетитного размера, связываться слишком дорого. Они встали, тявкнули несколько раз и убежали достаточно далеко. Там они сели и начали подозрительно обнюхивать пострадавших.
— Мы не найдем озеро. — уверено заявила Танечка. — Я совсем потерялась.
— Глупости. — я не знал, что делать с покусанной рукой, а кровь текла сильно. — Пойдем обратно и все найдем.
Пройдя не меньше километра в обратную сторону, мы поняли, что заблудились окончательно. Я шел уже с большим трудом, у меня высохли губы, а в глазах прыгали жирные черные мухи. Потом появились настоящие мухи, только не черные, а зеленые. Они садились мне на руку и жадно лизали кровь. Танечка их отгоняла, но они садились снова и снова.
Танечка их отгоняла, но они садились снова и снова.
— Надо перевязать. — сказала она. — Снимай шорты.
Я снял. Она разорвала их с огромным трудом, а лоскутами перевязала мне руку. Ткань сразу пропиталась кровью и присохла к руке.
Мы еще пытались ходить кругами, но уже не далеко. Шакалы снова приблизились. Я хотел выстрелить, но пистолет заело из-за песка, я попробовал его прочистить и сломал спусковой крючок.
— Нас съедят. — сказала Танечка.
Подумала и добавила:
— Еще можно помолиться Богу.
— Мама говорит, что Бога в Советской стране нет.
— А моя говорит, что об этом нельзя говорить другим людям, но он сидит на небе и помогает, если молятся.
— А ты умеешь молиться? — поинтересовался я.
— Нет. — созналась Танечка. — Но может его просто попросить? Он поймет, что нас не учили молиться и поможет так…