— Светка тоже уверена, что менты кого-то выслеживали.
— А прибор зачем?
— Не знаю. — Инна пожала плечами. — Может быть в него видно что-то особенное?
Сергей помолчал, обдумывая услышанное.
Инна встала и подошла к самому краю крыши. Небо тихонечко остывало, прибивая насыщенность цвета. Ветер немного стих, но дул ровно, удерживая ощущения на одном уровне.
— Сверху трамваи похожи на огромных металлических муравьев. — Девушка раскинула руки, позволив ветру ласкать кожу. — Ползут, трудятся, и нет им разницы, что мы о них думаем. Вот она — объективная реальность, данная нам в ощущениях.
— Маркс все чересчур упростил. — Сергей несогласно покачал головой. — Далеко не вся реальность нам дана в ощущениях. Пульсары, квазары, молекулы, атомы… Нам приходится создавать приборы, которые переводят реальность в понятные нам ощущения. Чаще всего в зрительные.
Инна вспомнила окуляры таинственной маски, но продолжать разговор на неразрешимую тему уже не хотелось. Она зачем-то подобрала скомканный самолетик и начала его расправлять.
— Мир ведь бесконечен. — Продолжал Сергей. — Наверняка есть нечто, чего мы не можем увидеть лишь потому, что у нас нет подходящих приборов. Мы привыкли доверять лишь зрительным ощущениям, но мне это не кажется правильным. Иногда нужно просто довериться ощущениям и правильность осознания придет сама…
Инна сложила самолетик по старым сгибам. Он получился лохматым и потрепанным. Девушка уже подняла руку, когда Сергей вдруг увидел на крыле отсвеченные небом короткие строчки.
— Постой-ка! Там что-то написано. — он успел выхватить самолетик, развернул его и прочел вслух, запинаясь на потертых буквах:
Сквозь сваи и свалки
Звенят трамваи,
Свиваются рельсы
В прическу Горгоны.
Пугаются ржаво на стыках вагоны,
И я не могу
Отыскать названия,
И я не могу
Понять закона.
Я этот город держу в ладонях,
Липкий пятак или липкие листья
Липы притихшей. В мареве знойном
Гонит меня в отупении полдня
Призрак, похожий лицом на выстрел.
Током ударит озноб от мысли —
Все уже было.
Тысячу лет,
Сквозь сваи и свалки,
Ржавый трамвай пробивает дорогу.
Тысячу лет
Ковыляет вразвалку
В черном пальто идиот одноногий.
Тысячу лет
Он идет вдоль забора
И собирает репьи на медали.
Тысячу лет
Усмехается ворон.
Тысячу лет
Я еду в трамвае.
Слова завораживали, создавая странное ощущение близкого открытия. Трамваи медленно ползли по блестящим путям.
— Надо же! — воскликнул Сергей. — Кто-то послал нам письмо. Зачем? Почему? Что он такое почувствовал, из-за чего не смог удержаться?
— А может быть — просто? Случайно… — вздохнула Инна. Она уже устала от обилия необъяснимых совпадений.
Ветер рванул край сарафана.
— Нет. — покачал головой Сергей. — Это нам принес ветер… Такое можно было написать только на такой крыше… Здесь действительно ощущаешь, что в движении трамваев есть какой-то непонятный закон. Я чувствую это, но понять не могу. Как будто в нашем мире два закона, один из которых питает знание, а другой веру. Мы верим в то, что жизнь родилась и развивается по воле Бога, но знаем, что это лишь слепая нить эволюции. Верим в существование инопланетян, но знаем — их нет. Мы придумываем в книгах межзвездные корабли, зная, что скорость света преодолеть невозможно. У нас есть предания о магах, драконах и древних богах, но мы знаем, что их не бывает. Почему так? Словно память человечества и память личности имеют совершенно разный источник, словно когда-то мы жили в совершенно другом мире с совершенно другими законами.
— Да… Я чувствую… — тихо сказала Инна. — Сережа… Я очень устала почему-то…
Ветер подул сильнее, пытаясь оттолкнуть Инну от ограждения крыши.
— Отойди от края! — выкрикнул Сергей и дернул ее за руку.
Почти в тот же миг перила лопнули, со скрипом выпятились за пределы крыши и рухнули вниз.
Инна села на корточки и схватилась за крышу с замершим сердцем:
— Ой! Мамочки мои…
Секунда пронзительной тишины замерла в воздухе и ограждение с лязгом рухнуло. Во дворе кто-то завизжал совершенно перепуганным голосом.
— Господи… — прошептала Инна.
Кричали что-то про новую машину и проклятых наркоманов на крыше. Дрожа от страха, Инна подползла к краю крыши, ухватилась за надежный с виду кровельный лист и посмотрела во двор. Внизу стоял джип «Шевроле», изуродованный рухнувшим фрагментом решетки, а вокруг него бегала расфуфыренная хозяйка, визжала и грозила кулаком в небо. Из подъезда выскочил толстый мужик и принялся орать не менее истерическим голосом..
— Надо сматываться. — Сергей потянул девушку за руку. — Пойдем. Вот кстати о реальности. Для них — для тех, кто внизу — мы бессовестные, безобразные наркоманы. А ведь мы просто совершенно нормальные парень и девушка, и никому не хотели зла.
— Да уж! — вздохнула. — Не хотели…
Они спустились на пыльный чердак и побежали в дальнее крыло дома, перепрыгивая через доски, коробки и пустые ржавые банки из под масляной краски.
Вдруг Инна остановилась и, взвизгнув, стала оттирать с лица что-то невидимое.
— Паутина! — произнесла она наконец членораздельную фразу.
— Что?! — рассмеялся Сергей. — Ты паутины боишься?
Он помог ей снять с лица липкую гадость.
— Терпеть не могу! — по голым рукам Инны пробежала волна мурашек. — Ее же пауки плетут! Брррр! Фу, даже думать не хочется.