Указатель поворота стал мигать медленнее и Инна сбилась.
— И нельзя размыкать рук. Разве ты еще не почувствовала?
— Да.
— Тогда мы сейчас сыграем в ладушки. — Он выставил ладони вперед.
Инна подчинилась, будто была под гипнозом.
— Раз, два, три, четыре, пять… — Сергей начал отсчитывать хлопки. — Не сбивайся! Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять…
Указатель поворота потух, вода несколько раз плеснула из бочки и кончилась. Тут же подул ветер, сорвав отражение с лужи и Инна почувствовала, как мир снова стал прежним, знакомым, а главное понятным. Обычным.
Ветер набрал силу, в одном из окон девушка заметила желтый свет лампы, а когда пригляделась, оказалось, что свет горит еще в нескольких окнах. Вдоль набережной прогудел троллейбус.
— Эй! Вы что тут делаете? — мужик со знаком аварийной остановки в руках возник рядом, словно из-под земли. — В машине копались?
Он непонимающе глядел на парня и девушку, занятых непонятным занятием — ну кто на дороге играет в ладушки на исходе ночи?
— Нет, мы просто так… — скромно ответила Инна и потянула Сергея в сторону дома.
Ветер дул в спину и идти было удивительно просто. Легко и приятно, как в детстве.
8.
Старый бронзовый пятак лежал посреди низкого столика в комнате — год тысяча девятьсот сорок первый. А рядом черный, как антрацит, камень. Очень гладкий, его все время хотелось коснуться.
— Ты можешь многому не поверить. — Сергей присел на циновку рядом с Инной, плечо под рубашкой было перетянуто бинтом, на котором, даже через ткань, виднелось пятно крови.
— Я теперь уже готова поверить всему. — усмехнулась она. — Расскажи, откуда ты все это знаешь?
Они помолчали, глядя на камень.
— Значит есть кто-то, кому удалось управлять случайностями… — негромко сказала Инна. — То, что с нами произошло, это ведь не было глюком. Да? И ветер… Он всегда там, где ты. Я заметила сразу.
— Да.
— И ты с самого начала обо всем знал?
— Предполагал. У меня нет доказательств, только это почти ничего не меняет. Даже если бы мне кто-то поверил, что с того?
Инна задумалась.
— Все очень странно. — сказала она. — Сейчас мне снова кажется, будто все с нами было во сне или вообще ничего не было. Уютная комната, симпатичный парень рядом…
Сергей улыбнулся.
— А всего час назад на нас падали трубы, доски и провода. Ты об этой войне говорил?
— Да.
— Значит ты все-таки знаешь, кто наш враг?
— Нет.
Это прозвучало коротко, как выстрел.
— Я не могу до него добраться, не могу понять кто он и что ему нужно. Единственное, что я вычислил — это город.
— Какой город?
— Этот. Я не случайно здесь оказался, я его искал и вычислял по многим признакам. Теперь, особенно после сегодняшней ночи, я знаю — враг здесь.
Инна поежилась от неприятных мурашек. Если бы не память о происшедшем, она бы решила, что говорит с психом.
— Я знаю. — продолжил Сергей. — Потому что этот город особенный, это город-игрушка, он ненастоящий. Может быть его даже нет и он просто кажется нам… Эдакий сон человечества.
— Перестань! — в голосе Инны проскочила истерическая нотка.. — Ты меня пугаешь! Ты опять меня пугаешь! Ты можешь говорить нормально?
Сергей устало опустил взгляд.
— Если б ты знала, сколько сил я потратил на эти поиски… Случайности — вот что указывало мне путь. В этом городе за всеми стечениями обстоятельств отчетливо виден разум. Это похоже на цепочки условных рефлексов, на охоту паука. Простейшие действия, вроде напряжения мышц и выделения различных секретов, ведущие к одной цели — употребить насекомое в пищу.
— Ты говоришь очень страшно… — поежилась Инна. — Ты же знаешь, я боюсь пауков. У меня нервы и так на пределе.
— Это самое точное сравнение. Город-паук. — Сергей вздохнул. — И окрашено оно правильно. Знаешь, когда мне было тринадцать лет, мою мать отправили в командировку в Японию и она взяла меня с собой. Мы прожили там три года, и я удивился, как старательно японцы не позволяют случаться случайностям. Я учился в настоящем японском монастыре, моим учителем был Мацудайро-сан. В Японии нет ничего случайного. Почерк у них не случаен, в садах выверенное подобие беспорядка, а каждое занятие, от каллиграфии до боевых искусств — сплошной ритуал, не позволяющий делать не то что лишних, но и вообще случайных движений. За счет этого у них стройное и внятное мышление. Настолько внятное, что одно и то же слово имеет до десятка значений, но это им нисколько не мешает общаться. У них даже лед и пламя обозначены одним словом. Чем ближе к Питеру, тем игра случайностей заметна все больше, тем отчетливее они принимают форму разумного действия, тем меньше вписываются в теорию вероятностей.
Он сделал паузу и взял в руку пятак.
— Я много ездил по разным местам и наблюдал за случайностями. Разумная цель, схема, здесь прослеживается особенно сильно. Но главное даже не в этом. Этот город обладает странным свойством, он позволяет человеку воздействовать на случайности просто своим желанием или даже настроением. Сильная эмоция почти сразу же вызывает ответную реакцию, он словно играет с тобой. Сегодня, в начале прогулки, ты не могла этого не заметить.
— Я заметила, но как такое возможно?