Астак повернулся, чтобы бежать, но было уже поздно: из?за угла показались трое лицеистов в сопровождении конного стражника.
— Это кто такой? — обалдел стражник, глядя на нарядного юношу.
— Это сын взяточника Андарза! — заявил предводитель лицеистов. — Он?то и мутил народ!
— Вовсе я не мутил народа, — сказал Астак.
— Что ты врешь! — Разве народ сам может взбунтоваться против справедливого чиновника? Ты и устроил беспорядки!
Сыщики в беспокойстве завертели головой. Это были простые представители народа, добродушные в меру своей профессии; и, как и многим, им казалось, что все эти лицеисты с их повязками и знаменами выдуманы Нараем из сора и мелкой пыли, и что господин Андарз обратит их обратно в пыль, когда захочет.
Не таков был предводитель лицеистов: его звали Лахар, это был мальчик из бедной чиновничьей семьи. Раньше он немного заискивал перед Астаком, и ему было тяжело вспоминать об этом. Он был очень беден, и никак не мог забыть, как однажды зимой мальчики из высоких семей затеяли кидать фруктами в зимних птиц, — по реке неслись пластины льда, похожие на осколки мрамора, и на стылую землю шлепались красивые крутобокие персики и крупные, цвета свиной печенки сливы. Лахар глядел на эти персики, Астак повернулся и сказал: «Смотрите, он хочет съесть наши сливы!»
— Арестуйте его! — заявил Лахар, — он устраивал беспорядки, раздавал народу золото, радея о своем отце!
— Лахар! — с тоской сказал Астак, — я не сын Андарза! Я сын человека по имени Идайя, которого Андарз оклеветал и убил! Я всю жизнь хотел отомстить за отца!
— Вы слышали? — заявил Лахар, — он признался, что он не сын взяточника Андарза, а сын казненного мятежника! Арестуйте его!
«Ой, в какую плохую историю я влип», — с тоской подумал сыщик.
Лахар глядел на эти персики, Астак повернулся и сказал: «Смотрите, он хочет съесть наши сливы!»
— Арестуйте его! — заявил Лахар, — он устраивал беспорядки, раздавал народу золото, радея о своем отце!
— Лахар! — с тоской сказал Астак, — я не сын Андарза! Я сын человека по имени Идайя, которого Андарз оклеветал и убил! Я всю жизнь хотел отомстить за отца!
— Вы слышали? — заявил Лахар, — он признался, что он не сын взяточника Андарза, а сын казненного мятежника! Арестуйте его!
«Ой, в какую плохую историю я влип», — с тоской подумал сыщик.
Через полчаса изумленного и перепуганного Астака втолкнули в камеру главной городской тюрьмы, страшного места, населенного изможденными узниками и упитанными крысами. Астак плакал и метался, как мышь в кувшине. «Это все проделки Лахара, — думал он, — Лахар даже на экзаменах передергивал, — стоит только Нараю или Нану узнать о происшедшем, как они тотчас же выпустят меня, а Лахара сурово накажут!
Спустя час узкая, как крышка гроба, дверь растворилась, и на пороге показался господин Нан. Он был немножко бледен, и левая рука его была замотана в кокон, напоминая личинку шелкопряда.
— Господин Нан! — бросился к нему Астак, — я ни в чем не виноват! Это все проделки Лахара! Он сердит на меня за то, что я не дал ему персика!
Изумление и негодование изобразились на лице Нана. Он схватил здоровой рукой юношу за ворот и закричал:
— Да как ты смеешь так говорить о любимце советника Нарая! Людей не арестовывают за то, что они кому?то не дали персик!
И с этими словами Нан швырнул растерявшегося Астака на лежанку. Тот вскочил:
— Вы не имеете права!
И тут же получил новый страшный удар по губам: на этот раз юноша полетел на пол.
— Вы не имеете права так обращаться…
— С сыном изменника?
— Я… я…
— Вы сами везде хвастаете, что вы — сын Идайи.
— Идайя не изменник!
Нан вынул из?под мышки папку:
— Полюбуйтесь!
— Что это?
— Переписка Идайи и Харсомы. Манифесты Идайи. Да вот, хотя бы…
Нан развернул бумагу и прочел: «Всем известно, что Касия, публичная девка, грешила с мужчинами всеми тремя отверстиями, пользуясь гнусным колдовством, отвела глаза государю, зачала своего щенка от барсука?оборотня: неужто народ допустит сына шлюхи и барсука до управления ойкуменой?»
Мальчишка в ужасе зажал уши.
— Это подделка! Мой отец не писал таких мерзостей.
Нан расхохотался и бросил ему папку. Мальчишка стал копаться в документах, читал их один за другим. Старая бумага ломалась в его руках. Он еще не встречался с политической пропагандой мятежников. Великий Вей! Неужто отец его писал, что у государыни Касии — козлиные ноги? Мальчишка стал плакать.
— Господин Андарз, — сказал Нан, — совершил преступление, спасши жизнь сыну мятежника, но закон, слава богам, еще не отменен! Господин Нарай казнит и Андарза и тебя…
Мальчишка поднял голову, и лицо его побледнело, словно ткань, на которую плеснули уксуса.
— Казнить, меня? За что?
— Ты сын Идайи. Уже забыл?
Мальчишка побледнел еще больше.
— Но это несправедливо, — сказал он, — нечестно казнить человека за то, что произошло до его рождения!
— Господин Андарз так и думал. За это ему придется поплатиться головой. Стремясь сделать последнее одолжение другу, он взял замуж женщину, подстрекнувшую того к мятежу, признал ее сына за своего, был готов простить ему то, за что наказал бы родного сына!
Астак забился в угол.
— Где письмо?