Одон задумался и добавил:
— Это все паломники Золотого Иери. Черт знает что за народ.
Нан кивнул. Паломники, по его опыту, были странный народ: редко?редко это были степенные люди, а чаще мошенники и бродяги, которые стекались к храму, чтобы замолить свои грехи, а деньги в пути добывали новыми преступлениями.
— Что, — сказал Нан, — больше стали грабить за последнее время?
— Именно, — особенно с тех пор, как…
Одон запнулся, не зная, как сказать незнакомому чиновнику: «с тех пор, как Нарай житья не дает людям», или «с тех пор, как советник Нарай выгнал негодяев из теплых гнезд».
— С тех пор, как воры, выгнанные господином Нараем из лавок, перебрались на большую дорогу, — сказал Нан.
Чиновник вздохнул с облегчением и немедленно согласился.
Нан спешился и облазил место происшествия, влез на отвесный склон дороги, забрался на дуб. Да, это было подходящее место для нападения на Иммани, и если учесть, что преступник час просидел на дереве и пропустил множество людей, то он явно поджидал определенного человека. Если, конечно, этот преступник был. Если Иммани не сам влез на дуб, высыпал семечки, повалялся по дороге и потом, переодевшись в травяной плащ, побежал к управе. Только куда он тогда дел лошадь с сумками? Нан вспомнил зеленые флаги постоялых дворов.
На дороге, между тем, чиновник обдумывал замечание Нана. Нан слез вниз, и чиновники поехали обратно. На выезде из леса чиновник наконец решился:
— По правде говоря, — сказал он, — тут дело нечисто. Признаться, если бы я не посадил этого секретаря на ночь в клетку, я бы повел расследование совсем по?другому. Подумайте сами — человек едет с такими подарками и отсылает от себя всех слуг. А на границе области этот Иммани отказался от вооруженного эскорта!
— Что вы хотите сказать?
Одон указал на зеленые флаги гостиниц:
— Если человек отсылает от себя слуг, значит, он боится свидетелей. Если он боится свидетелей, значит, он намеревается преступить закон. Сдается мне, что этот Иммани намеревался обделать в городке кое?какие делишки своего хозяина, встретиться на постоялом дворе с сообщником!
— То есть вы хотите сказать, — спросил Нан, — что этот сообщник, зная о прибытии Иммани и о том, что Иммани прибывает один, подстерег его в лесу, спрыгнул сзади, и ограбил?
Одон застыл с раскрытым ртом.
— Великий Вей! — вскричал он, — как это раньше не пришло мне в голову! Мне и раньше казалось, что в этом деле есть что?то странное! И знаете что? Вот именно то, что преступник прыгнул на Иммани сверху, рискуя собственной шеей. Вы видели, это чертовски трудный прыжок! Почему он не выскочил из?за поворота с дубиной, не накинул на Иммани сетку, как это в обычае у других людей? Он боялся, что Иммани его узнает! С хорошенькими людьми ведет дела господин Андарз!
Чиновник даже затанцевал в седле от усердия. Теперь он проклинал себя за нерасторопность. В самом деле, проведи он тогда облаву в постоялых дворах, кто знает, куда привела бы ниточка? Может быть, он изобличил бы изменнические сношения Андарза с Осуей, оказал бы неоценимую услугу господину Нараю. Что тогда он именно потому и не стал возиться с этим делом, так как Андарз и Нарай были еще друзьями и задавили бы его, как телега — мышь, Одон как?то позабыл. В смятении чувств он даже не заметил, что молодой чиновник что?то ему говорит.
— Видите ли, — донесся до него наконец голос Нана, — наверняка Иммани отпустил слуг, чтобы избавиться от свидетелей. Но и слуги, и вооруженный эскорт принадлежали, честно говоря, господину Андарзу. Иммани не было смысла их отпускать, если сделка совершалась согласно воле Андарза. Стало быть, если сделка имела место, Иммани не выполнял волю хозяина, а, наоборот, обманывал его. Разоблачение такой сделки ничуть не повредило бы господину Андарзу.
Нан вежливо отказался от приглашений Одона и заночевал в усадьбе человека по имени Рей. Рей был давним знакомым Нана и вассальным торговцем Андарза, — он торговал с Осуей медом и коноплей. Рей и Нан долго сидели, беседуя, и в конце концов Рей принес другу кое?какие бухгалтерские книги, и Нан провел всю ночь в их изучении.
Едва государь подписал указ о банях, господин Нарай послал Андарзу в подарок железную клетку, а в клетке — выдру, символ изменника и сластолюбца.
Господин Андарз изломал клетку и сказал:
— Что ж! Если на меня лезут с топором, пусть не думают, что я буду обороняться салфеткою.
На следующий день с утра императорский наставник велел снаряжать паланкин и отправился к господину Ишнайе, которого он сделал после казни Руша первым министром. Ишнайя встретил его с распростертыми объятьями, и выразил сожаление по поводу решения государя.
— Боюсь, — сказал Андарз, — господин Нарай не остановится, пока не погубит государство. Вскоре он попросит у государя мою голову. А когда он выпросит у государя голову его ближайшего друга, головы остальных сановников станут дешевле гусиных яиц.
Ишнайя обещал подумать об этом, и сановники вдвоем отправились к господину Чаренике, министру финансов.
— Сдается мне, — сказал Ишнайя Чаренике, что этот негодяй Нарай считает нас всех ворами и взяточниками! Стоило бы предпринять что?то по этому поводу!