В час Росы во двор приехал подарок: пирог на телеге. Телега была обшита желтым бархатом.
Около полудня во двор прибыл гонец с императорской грамотой. Шаваш видел, как господин Андарз встал на колени посереди двора, целуя грамоту. После этого Андарз выехал во дворец. Секретарь Иммани, ссылаясь на головную боль, остался в усадьбе.
Немного после обеда госпожа со служанками вышла играть в мяч, и к ним присоединился Иммани. Иммани очень ловко подкидывал мяч ногами и головой, и весь вспотел. Он подошел к госпоже, взял ее за подол и вытер подолом лицо.
Вечером под самое подножие башни пришел секретарь Теннак. Под мышкой у него был меч и узел с документами и книгами. Теннак начал проделывать упражнения с мечом. После этого он разделся, нырнул в воду, и стал плавать ловко, как гусь. Теннак вытерся насухо, натянул чистые штаны, и, взойдя на первый этаж башни, расположился там с бумагами.
Шаваш сошел вниз. Теннак оторвался от бумаг:
— А, — сказал он, — вот ты где. А я пришел утром в комнату для слуг, а тебя не было. Ты зачем полез на башню?
— Так, — сказал Шаваш, — все?таки на два этажа ближе к небу.
— А привидений ты не боишься? Здесь в полдень и в полночь ходит привидение: один чиновник, которого отравили зубным порошком.
— Нет, — сказал Шаваш, — сегодня его я его не видел.
— Вот и я, — вздохнул варвар, — который месяц хожу, и все не могу его увидеть! А другие видят!
— Он, наверное, — высказался Шаваш, — был важным чиновником. У него и при жизни было трудно добиться аудиенции, а после смерти — и подавно.
Помолчал и спросил:
— А сложно ли быть чиновником?
Теннак оглядел его и, усмехнувшись, сказал:
— Видел белые цветы у дальнего источника? Пойди?ка и сорви мне десять штук.
— Вот и я, — вздохнул варвар, — который месяц хожу, и все не могу его увидеть! А другие видят!
— Он, наверное, — высказался Шаваш, — был важным чиновником. У него и при жизни было трудно добиться аудиенции, а после смерти — и подавно.
Помолчал и спросил:
— А сложно ли быть чиновником?
Теннак оглядел его и, усмехнувшись, сказал:
— Видел белые цветы у дальнего источника? Пойди?ка и сорви мне десять штук.
Шаваш пошел и сорвал десять белых цветов. На обратном пути он вдруг наткнулся на секретаря Иммани, — тот искал в траве клубок госпожи, а госпожа смеялась над ним из беседки. Иммани заметил цветы в руках Шаваша и всплеснул руками:
— Ах ты негодяй! Это же цветы от запретного источника! Даже садовник, прежде чем прикоснуться к ним, умывается три раза росою и медом, творит заклинания! Как ты смел их рвать?
Шаваш опустил голову, застеснялся и промолвил:
— Они такие дивные! Я хотел отнести их госпоже.
Госпожа рассмеялась, а Иммани надулся и сказал:
— Такому поступку нет прощения! Иди на конюшню и скажи, чтобы тебя двадцать раз выпороли.
— Десять раз, — сказала госпожа.
Так?то Шаваша немного выпороли, а через час его навестил секретарь?варвар, и принес ему ожерелье из бронзовых пластинок и коробочку сластей.
— Я пришел к тебе, — сказал Теннак, — чтобы объяснить, что такое служба чиновника. Это когда один начальник говорит: «Сорви цветы», и выпорет, если не исполнишь приказания, а другой начальник говорит: «Не рви цветов», и порет, если ты их сорвешь. Помолчал и добавил:
— Маленький хитрец! Почему, однако, ты не сказал, что это я тебя послал за цветами, а сказал, что сорвал их для госпожи?
Шаваш ответил:
— Я понял, что этих цветов было рвать нельзя, и подумал: если я упомяну о вашем приказе, двадцать палок мне достанутся все равно, а если я упомяну о желании угодить госпоже, мне перепадет вдвое меньше.
Теннак засмеялся и сказал:
— Ты, пожалуй, не нуждаешься в моем уроке.
Андарз ездил во дворец вот почему: В этот день опубликовали указ господина Нарая о запрете совместных бань. В зале Ста Полей советник Нарай, кланяясь, доложил императору:
— Нынче в провинции и в столице распространен обычай, — мыться в банях вместе, мужчинам и женщинам. Лица противоположного пола лежат вместе в одной ванне, тот, кто тянет соседку за ноги или за грудь, считается скромником! После бани, не одеваясь, пляшут вместе голые, Подобные места всегда плохо освещены, якобы ради экономии, а иные молодцы платят хозяину за то, чтобы тот вовремя уронил в воду светильник. Невозможно сказать, какой разврат происходит от этого! Необходимо запретить совместные бани!
Государь, стыдясь народа, закрыл лицо рукавом.
— Ваша вечность! — сказал Андарз, — если запретить совместное купание, так народ перестанет мыться.
Придворные засмеялись.
— Пусть лучше не моются, чем развратничают, — возразил Нарай. Ведь разврат порождает жажду быть не как все. Жажда быть не как все порождает роскошь, роскошь одних влечет за собой нищету других, вследствие этого хиреет и гибнет государство. Запрещая разврат, искореняют роскошь, искореняя роскошь, спасают государство!
После этого господин Андарз уже ничего не стал возражать, и государь подписал указ, представленный Нараем.
Вернувшись домой, Андарз призвал к себе старосту банного цеха, который неделю назад от имени банщиков передал ему два серебряных слитка, оба весом в небольшого петуха, и со слезами на глазах вернул ему подношение. Банщик всполошился: