Когда все перепились, Свиной Зуб вынес сундук в комнату, открыл второе дно, достал оттуда мальчишку и спросил:
— Маленький негодяй! Сколько ты хочешь за это дело?
— Все, что произошло, — отвечал умненький Шаваш, — началось благодаря твоей храбрости и завершилось благодаря твоей удаче! Дай мне, сколько сочтешь нужным: мне бы лишь выкупиться от хозяина, да купить сережки Тасе.
— Что ж! — сказал Свиной Зуб, — ты обокрал хозяина, отказался вступать в мою шайку. Я боюсь, что боги прогневаются на меня, если я позволю тебе выкупиться из рабства на деньги, украденные от хозяина. Вот тебе серебряная четверть, — иди купи на нее гуся.
Шаваш принял мертвой рукой монетку и пошел вон.
— Эй, — сказал старый вор, — погоди! — и зацепил Шаваша.
— Что?то ты слишком легко уходишь! Уж не украл ли ты чего?нибудь отдельно.
Свиной Зуб заставил мальчишку раздеться, содрал с него и рубашку и рваные штаны. Никакого золота, однако, не нашел, только увидел за воротом бумажный сверток, перевязанный красной нитью. Он развязал его и увидел, что это скрученные в трубочку страницы плотной бумаги, разукрашенные квадратиками, кругами и полукружиями, и что над некоторыми из них имеются надписи, которые Свиной Зуб не мог прочесть, так как был неграмотен.
Свиной Зуб никогда не видел подобной штуки. Он обалдел и спросил:
— Это что такое?
— Это, — сказал Шаваш, — амулет, который мне дал один из андарзовых варваров.
Свиной Зуб скрутил удивительные страницы трубочкой и сказал:
— Заберу?ка я этот амулет себе! Сдается мне, что в нем сидит большая удача, и что это благодаря ему ты придумал этот план и сумел украсть столько добра.
— Не думаю я, — сказал Шаваш, — что это большая удача, — украсть добра на много тысяч, а получить серебряный грош.
— И то правда! — испугался Свиной Зуб и отдал амулет мальчишке. А тот, захныкав, ушел из воровской корчмы в ночную тьму.
На рассвете, когда луна, бледная, как лицо утопленника, выцвела в небе, когда чиновники на шпилях управ известили богов о начале дня и стражники в желтых куртках открыли ворота между кварталами, Шаваш, замерзший и бледный, появился перед засыпанными снегом дверями веселого дома. Тася всплеснула руками, увидев его:
— Великий Вей! Я же говорила тебе: Андарз тебя сомнет, как циновку! Что с тобой?
— Ничего, — сказал Шаваш, — вот тебе, Тася, серебряный грош. Поди купи себе юбку, а нам — гуся.
Тася ушла, а Шаваш сел к окну, снял с амулета красную ленточку, расправил и стал читать. Что в тайнике не было бумаги лазоревого цвета, — в этом Шаваш убедился еще на месте ограбления, но когда он увидел, как Дия мечется с этой бумагой, он подумал, что документ, который так прячут, вполне стоит украсть.
Читать было трудно. На окне стоял кувшин, с нарисованной рожей, рожа все время вытягивалась и чмокала губами, — до чего гнусная рожа! Шаваш глядел в прыгающие буквы и стучал зубами, его знобило, черные знаки разлетались с листа вспугнутыми грачами и складывались в надписи «малый приемный зал», «зала пятидесяти полей», «покои отдыхающих уток», — тут Шаваш сообразил, что документ наверняка заколдован:
— Да это же план императорского дворца! — вдруг ахнул мальчишка, — и едва он это сказал, как план осветился ярким светом, взмахнул крыльями и рванулся навстречу Шавашу, — мальчишка вскрикнул и упал, и листы белыми гусями разлетелись по комнате.
Читать было трудно. На окне стоял кувшин, с нарисованной рожей, рожа все время вытягивалась и чмокала губами, — до чего гнусная рожа! Шаваш глядел в прыгающие буквы и стучал зубами, его знобило, черные знаки разлетались с листа вспугнутыми грачами и складывались в надписи «малый приемный зал», «зала пятидесяти полей», «покои отдыхающих уток», — тут Шаваш сообразил, что документ наверняка заколдован:
— Да это же план императорского дворца! — вдруг ахнул мальчишка, — и едва он это сказал, как план осветился ярким светом, взмахнул крыльями и рванулся навстречу Шавашу, — мальчишка вскрикнул и упал, и листы белыми гусями разлетелись по комнате.
Весь этот день осуйский консул Айр?Незим пребывал необычайно мрачным. Без толку сновал он по лавке размещавшейся в длинном, развернутом к улице здании, придирался к приказчикам и слугам, нервничал за конторкой, и сердце его болезненно сжалось, когда входная дверь лавки стукнула, и на пороге в кольце весеннего мокрого совета показался молодой судья, господин Нан.
Гость и хозяин поднялись наверх, и немедленно вслед за гостем в гостиную проследовал пузатый чайник с наилучшим инисским чаем, по четверть за фунтик, и засверкало прозрачное вино в белоснежных чашечках, и заняли свое почетное место посереди стола пирог?хохотушка и пирог?ракушечник, а также уважаемый Айр?Незимом пирог?дроздовик, с груздями и курьей печенкой, с сахарной корочкой и красивым дроздом посередине, — Айр?Незим любил кушать сытно и весело.
Заговорили о достоинствах пирогов и цене на дрозда и пулярку — суждения господина Нана были самые проницательные.
— Да, кстати, — сказал чиновник, откушав чашечку, — как вы знаете, позавчера в моем округе убили одного пустого чиновника по имени Ахсай. Имущество убитого досталось мне в руки, и, представьте себе, оказалось, что этот Ахсай — автор совершенно великолепного романа!