Дело о лазоревом письме

— Думаете, — сказал Нан, — если бы Нарай вас узнал и послал в усадьбу стражников, он обвинил бы вас в покушении на Нарая? Он обвинил бы вас покушении на государя! Он бы сказал, что эта мышь изображает государя, и что вы все делали с ведома и позволения Андарза!

Теннак побледнел.

— Я считал вас храбрее, господин Теннак, — продолжал Нан. — Что это за бабьи штучки с ядами и мышами? Если уж вы решились на такое дело, почему вы не зарезали Нарая с кинжалом и без мышей?

Теннак вздохнул.

— Я бы так и сделал, — промолвил он, — потому что тот, кто убивает ядом и колдовством, будет в следующем рождении тараканом, а тот, кто убивает мечом, удостаивается вполне пристойной участи. Но потом я сообразил, что ничего хорошего из этого не выйдет. После такого убийства трудно ускользнуть незамеченным. Я подумал: «Наверняка меня поймают, и, когда государь узнает, что я слуга Андарза, он решит, что я действовал по приказанию хозяина».

В кабинете воцарилась тишина.

— Так почему, — спросил вдруг Андарз, — ты бросился на Иммани?

Теннак, свесив голову, молчал.

— Ты будешь говорить или нет?

— Он опять надел эту свою красную куртку, — сказал Теннак. — Я ему говорил, чтобы он не надевал красной куртки, а то побью. Вот я его и побил.

Андарз махнул рукой и вышел из кабинета. Узкий дворик был пуст: только посереди его нагая мраморная девица лила из кувшина воду, — и налила вокруг себя круглый пруд. Дворик был обращен на юг, и построен так, чтобы в зимнее время низкое солнце обогревало стены и колоннаду, а летнее высокое солнце, наоборот, оставляло его в тени; и лучи, сверкающие на мокрой зелени верхних карнизов, свидетельствовали о неудержимом наступлении лета.

— Ну, вы еще чего?то хотите, Нан?

— Да. Найти лазоревое письмо.

— Не смейте этого делать, Нан.

— Почему? Потому что вы думаете, что письмо взял Астак?

— Забудьте об этом деле, — сказал Андарз, — и вспомните о своей голове.

— Почему Астак ненавидит вас?

Андарз опустил голову.

— Будьте вы прокляты, Нан, — сказал он. С тех пор, как вы появились в моем доме, на меня сыплются несчастья. С чего вы взяли, что мой сын ненавидит меня?

— Он не ваш сын, — сказал Нан.

— Вздор, — с тоской сказал Андарз. — Он мой сын, он похож на меня!

— Он двигается, как вы, шевелит руками, как вы. Но он не ваш сын. Он сын Идайи.

Андарз широко расставил ладони.

— Да, он сын Идайи. Теперь, Нан, это уже не имеет значения, а тогда имело. Вы молоды, вы не помните мятежа Харсомы…

Нан молчал.

— Идайя был моим самым близким другом.

Но он не ваш сын. Он сын Идайи.

Андарз широко расставил ладони.

— Да, он сын Идайи. Теперь, Нан, это уже не имеет значения, а тогда имело. Вы молоды, вы не помните мятежа Харсомы…

Нан молчал.

— Идайя был моим самым близким другом. Он был слабый, грустный человек, Нан! Он бы никогда не присоединился к бунтовщикам, если бы не женщина, на которой он женился, — троюродная сестра Харсомы. Выдра! Дрянь! Она мутила войска, она сочиняла его манифесты: в них одни бабьи выдумки! Мужчина бы писал про суды и налоги, а эта баба писала, что у государыни Касии — рыбья чешуя на боках! Это она подбила мужа на мятеж, и Касия имела жестокость послать меня подавить его! Руш имел на меня зуб и надеялся, что я перейду на сторону друга.

— Но вы не перешли на сторону друга.

Андарз смотрел прямо сквозь Нана.

— Я не доставил Рушу этого удовольствия… Когда я видел Идайю последний раз, он стоял передо мной с веревкой на шее. Он сказал, что ни в чем меня не винит, и просил сохранить жизнь его ребенку. Я удивился: «У тебя нет ребенка». Он ответил: «Моя жена беременна, а государыня Касия приказала уничтожить всю семью изменника, включая детей в утробе матери». Я сказал, что возьму женщину к себе в дом.

Андарз помолчал.

— Мне не следовало этого делать, Нан! Государыня чуть не казнила меня, услышав, что я взял в жены родственницу мятежника. А та — сначала та пыталась стать любимой женой. Потом, когда это не удалось, она стала спать со всем, что имело между ног эту скалку. Я отобрал у нее ребенка. Пригрозил разводом. Она заявила: «Я скажу на разводе, что мой сын — сын Идайи. Понравится тебе, когда ребенка казнят?» Государыня Касия была еще жива. Я приказал зашить тварь в мешок и кинуть в реку. Что я мог сделать, Нан?

Андарз развел руками и тихо прибавил:

— Теперь вы понимаете, что я не мог сердиться на Астака из?за того, что он сжег это проклятое письмо. В конце концов, я поступил с его отцом хуже.

Нан тихо кивнул и растаял в зелени, укрывавшей вход.

Андарз пошел через дворик в жилое крыло. Он был бледен больше обычного, руки его тряслись. Он почувствовал, что он страшно устал. Переоделся в домашнее платье, лег на кровать под пологом, закрыл глаза, и распорядился:

— Позовите госпожу Лину.

Прошел кусочек времени, другой, третий: Лина все не шла. Андарз подумал, не позвать ли ему Иммани, но потом улыбнулся, встал, и направился на женскую половину. Служанка у дверей в личные покои госпожи поглядела на него удивленными глазами. В девичьей было тихо: женщина, верно, гуляла в саду.

— Велите госпоже Лине возвращаться в дом, — сказал Андарз, — не оборачиваясь к служанке, — и скажите Иммани, чтобы ждал меня потом в кабинете.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114