Глаза Нана сделались задумчивыми.
— А знаете, что этот Теннак выкинул сегодня? Он подкупил конюха, который порол этого мальчишку, и конюх набрал в левую руку охры и перед ударом проводил палкой по левой руке! На заднице мальчишки осталось больше охры, чем крови! А когда я это заметил, он кинул меня в стог сена и сел сверху!
— А этот эконом, Дия? — спросил чиновник. — Откуда он у Андарза?
Иммани осклабился и помахал перед Наном пальцем. Нан понял, что секретарь еще не достаточно пьян. Нан подождал, пока тот уговорил кувшин, и заметил:
— Впрочем, Андарз спас вам жизнь. И разве не он просил государя о вашем помиловании?
— А, — сказал Иммани, — просил о помиловании? А откуда я знаю, отчего ему отказали? Может быть, он одной рукой просил о помиловании, а другой просил отказать в просьбе! Нет человека несчастней, чем я! С меня всю жизнь брали большие взятки, списывали на меня собственные грехи! Господину Андарзу хотелось иметь умного секретаря и не хотелось платить ему денег: и вот он одной рукой написал на меня донос, а другой спас от топора и секиры! Если хотите знать, он и с Дией проделал то же самое!
— Какой ужас, — изумился Нан, — а он мне еще хвалил свое милосердие, уверял, что другой на его месте повесил бы вас за историю с войсковыми лошадьми.
— Вот именно, — вскричал Иммани, — он конфисковал все, что я нажил с этих лошадей, и еще хвастается своим милосердием. А что я мог сделать? Если угодно, я ни в чем не был виноват, это наместник Савар был виноват. Он получил ровно половину, — спрашивается, почему я должен отдать половину человеку, который палец о палец не ударил в этом деле. А потом? Андарз отнял у меня все, а брату оставил его половину!
— Если ты маленький человек, — продолжал Иммани, — ты сидишь по уши в дерьме, и сколько ты не пытаешься выбраться, тебя затягивает еще больше. Посмотрите на тех, кто добился высоких чинов! Андарз — сын наместника Аракки, Нарай — сын наместника Сонима! Разве маленький человек может сделать карьеру?
— Господин Руш — человек из простого народа, — задумчиво проговорил Нан.
— Правильно! И что они сделали с Рушем? Вот что они сделали с Рушем, — и Иммани патетическим жестом указал в окно, опрокинув по пути полупустой кувшин.
Нан взглянул в окно. Они сидели на третьем этаже решетчатой башенки: сквозь вьющийся плющ проблескивала река, заходящее солнце катилось стремглав в воду и красные блики сверкали на гладкой стене Иршахчановой Башни, третьей городской тюрьмы. Если приглядеться, можно было заметить на стене небольшой крюк, на котором висел кусок бывшего первого министра Руша: но этот кусок висел так давно, что даже вороны, ходившие по стене, не обращали на него никакого внимания.
— Боже мой, — вглядевшись, сказал Нан. — Вы испортили мне весь аппетит! Пошли?ка в другой кабачок!
В другом кабачке дело пошло еще проще: хозяин поставил перед ними кувшин с ламасским вином и кувшин с розовой водой, чтобы его разбавлять, и Нан славно поделил кувшины: себе он наливал из кувшина с водой, а Иммани — из кувшина с вином. Иммани был настолько пьян, что не обратил на это внимания.
— А что, — спросил Нан, — правда ли, что этот варвар Теннак сердит на Андарза?
— За что?
— Я слыхал, — сказал Нан, — что Теннак занимался чернокнижием, как это часто бывает с варварами, попавшими в империю, а Андарз обругал его идиотом и растоптал всех бесов, которых варвар держал в колбах.
— Ну, — настороженно сказал Иммани.
— Наверняка, — сказал Нан, — глупый варвар не отстал от мерзкого занятия. Я бы мог арестовать его за это паскудство, если бы знал, к какому алхимику он ходит.
Винная чашка выскользнула из рук Иммани, стукнулась о край балкона, подскочила и улетела вниз, на мостовую. Через мгновение далеко внизу послышался бьющийся звук и бешеная ругань случившегося рядом возчика.
— Что вы, — сказал Иммани, — если бы я знал, к какому алхимику он ходит, я бы давно сообщил господину Андарзу!
Ночью Шаваша разбудил хомячок Дуня: тот тревожно попискивал и метался в гнезде. Шаваш открыл глаза и сунул руку под подушку, там, где в белой тряпочке лежали деньги. Деньги были на месте. В проеме двери стояла тень.
— У тебя тут холодно, — сказала тень.
По голосу Шаваш узнал молодого господина.
Юноша сел к нему на матрасик.
— Страшно это было, — мертвый человек? — спросил юноша.
Шаваш ничего не ответил. Он однажды видел село, где императорские войска усмирили повстанцев.
— Все сбежались, как стервятники, — продолжал юноша о своем. — Что за дрянь — люди? Вот подумать только: когда к казненному на площади слетаются стервятники, они это делают, потому что им надо есть. А ради чего к казненному собираются люди?
— Люди не все делают ради того, что им надо есть, — сказал Шаваш.
А ради чего к казненному собираются люди?
— Люди не все делают ради того, что им надо есть, — сказал Шаваш. — Люди многое делают совершенно бескорыстно.
Юноша молчал. Потом сказал:
— Слушай, пошли в мою комнату. Там теплее, а мне страшно одному.
Шаваш поднялся и стал скатывать свой матрасик.
— Не надо, — сказал юноша. — У меня борзая померла, от нее осталась хорошая лежанка: для раба как раз хватит.