Действительно, Лодовик исчез, как в воду канул. Кощей посерел лицом и вышел за дверь, разбираться с дворней. Вскоре он вернулся и, потирая руки, доложил:
— Нашелся, негодяй! Он сейчас в девичьей сидит, читает служанкам стишки и учит, как правильно подвязывать чулки. Сейчас я его приведу!
— Я с тобой! — загорелся Дормидонт, который за всю свою жизнь так и не набрался смелости, чтобы заглянуть в девичью. Они на цыпочках прошли в соседнее крыло и, делая вид, что не обращают внимания на полуодетых девиц, вошли в горницу.
В это время франкмасонский король объяснял девушкам, что такое нижнее белье. И не только объяснял, но и ловко демонстрировал, что и как оно должно закрывать. Девки весело повизгивали, но не разбегались. Увидев Дормидонта, Лодовик нехотя вытащил длинные мосластые руки из-под ближайшей юбки и поднялся на ноги.
— Ах, это вы, сир?!
— Я не сыр, а царь! — мрачно поправил его Дормидонт. — Охота вам дворовых девок щупать, когда у нас боярские дочери неяглые ходят! А вы, бесстыдницы, кыш! Ишь, растопырились!
Девки засмущались, и тут Дормидонт, к своему полнейшему ужасу, увидел чей-то необъятный голый зад. Служанка переодевалась в домашний сарафан.
Его величество вышел из девичьей, ведомый под руки суровым Кощеем и весело ухмыляющимся Лодовиком.
— Какое тяжкое бремя быть царем на Руси! — бормотал Дормидонт. — За что мне такие муки, за что?!
— Это муки радости, мой царственный брат! — утешал его Лодовик. — Прикажите этой красотке, и она сегодня же войдет в вашу опочивальню.
— Но не выйдет! — бесконечно тоскуя, возразил Дормидонт. — Царица ее подсвечником прибьет! Как пить дать, прибьет!
Кощей принялся объяснять особенности лодимерского быта, но франкмасонский король его не понял.
— У нас свобода, — пояснил он. — У королевы своя спальня, у меня своя… и не одна. И вообще, мы друг другу стараемся не надоедать. Встречаемся за обедом, и то не всегда. Но раз в год обязательно! На балу. В этот день королева надевает свои любимые подвески.
Между тем в трапезной царило оживление. Короли уже сидели за столом и поправлялись кизюмовой настойкой. Вошедших они встретили приветственными криками:
— Штрафную, штрафную!
Больше всех старался Крючеслав. Он подхватил вазу из-под фруктов, вылил туда жбанчик настойки и, пошатываясь, пошел к Дормидонту.
Кубок заздравный
Полон давно! —
процитировал он неизвестное стихотворение.
Пеной угарной
Брызжет вино! —
хором подхватили Теодоро, Фридрих и Артур. — Пей до дна, пей до дна!
Дормидонт попытался сопротивляться, но настырный Крючеслав все-таки вручил ему импровизированный кубок, и под рукоплескания царь выцедил чашу до дна. Под веселый хохот и прибаутки все снова расселись по местам и налили по новой.
Его величество с ходу навалился на икру. Ел истово, ложками, пытаясь накормить зияющую пустоту в желудке. Пустота, усиленная настойкой, казалась бездонной. Поэтому вслед за икрой последовала курочка, вслед за курочкой кабанчик, потом телячья лопатка, бараний бок, стерлядка и, конечно, копченый осетр. Подали блюдо с устрицами, но Дормидонт убоялся сего заморского деликатеса. Зато остальные венценосцы с радостью набросились на бедных моллюсков. Устрицы пищали от ужаса, перекрывая нестройный гул голосов. Теодоро покатывался со смеху, глотая сопротивляющийся деликатес. В конце концов он свалился под стол и ему на ухо наступил биварский Фридрих. Назревавший международный скандал был погашен только новой порцией настойки. Теперь уже все валялись со смеху, глядя на распухшее ухо гишпанского короля, на котором отпечатался протектор сапога могучего биварца.
Фридрих приобнял погрустневшего Теодоро.
— Все путем, Тео! — прогудел он ему в ухо, роняя изо рта кусочки морской капусты. — Это на пользу, лучше слышать будешь. А хочешь — наступи мне на ухо! Братва! Я требую, чтобы Тео наступил мне на ухо! Нет? Ну тогда выпьем на брудершафт!
Короли наполнили стаканы и выпили на брудершафт. После этого Фридрих полез целоваться к Теодоро, и, поскольку был вдвое сильней, так вцепился в гишпанского монарха, что перекрыл ему весь кислород. С минуту Тео пытался отвечать на братский поцелуй, но потом задергался, кое-как вырвался и с пунцовыми губами надулся в углу.
— Господа! Я хочу сказать слово, — произнес Дормидонт, тяжело ворочая языком. — Это… не слово, а речь!
В это время Кощей тронул его за плечо.
— Ваше величество, я вынужден удалиться. Меня принуждают к этому неотложные государственные дела. Вы здесь посидите, поговорите, а я должен встретиться с кардиналом Ришелье. Речь пойдет о поставках навозного газа… ну вы знаете, что я имею в виду.
Дормидонт важно кивнул и снова перевел взгляд на венценосных братьев:
— Да! У меня есть предложение!
— Слово Великому князю Лодимерскому! — закричал Крючеслав, вскакивая из-за стола. — Господа, хорош базарить!
Кое-как ему удалось угомонить развеселившихся монархов. Лодовик незаметно хлопнул стакан настойки и захрустел мочеными груздями. Артур деликатно облизал блюдце из-под икры и полез за новой порцией.
Крючеслав незаметно сыпанул Фридриху в стакан ложку деручего перца. Дормидонт оглядел собравшихся и, покачнувшись, поднялся с места.
— Братья! — начал он торжественным голосом. — Наша жизнь нелегка. Нас никто не любит, даже жены. Каждый подданный только и мечтает о том, чтобы его король окочурился! Ведь верно, братья?