Герцог Де Лабри прошел через двор, носивший на себе все следы запустения и заброшенности — впрочем, как и вся эта деревня, где развалюхи, возле которых кое-где посиживали преклонного возраста старушки, перемежались пустыми домами с заколоченными окнами, из которых кто-то рачительный уже повытаскивал и стекла и рамы. Покосившаяся сараюшка украшала покрытый сором и опавшей листвой двор, рядом с дощатым нужником щерились в небо острыми концами проволоки разломанные клетки для цыплят. И нигде не слышно было ни здорового куриного квохтанья, ни собачьего лая. Видимо, по всей деревне всю живность уже вывели — прямо-таки хрустальная тишина. Он поднялся по скрипучим ступенькам и толкнул дверь избы, обитую дерматином.
В комнате, совмещавшей кухню и кровать в углу, за столом с дикими глазами сидел кругленький небольшой мужичок. Клотильда устроилась рядом на колченогой табуретке, с интересом рассматривая лезвие большого кухонного ножа, явно взятого тут же.
— О, — сказал Серега, с грохотом опуская на половицы железяку меча. — А вы не ждали нас, а мы приперлися…
Он с намеком посмотрел на Клотильду. Та, поняв все по его взгляду, заметила мрачным тоном:
— Вообще-то я тут подумала насчет поединка… Тебе, сэр Сериога, невместно драться на благородных мечах с таким… э-э… бичом неблагородным!
Отпад! Родной сленг в рыцарских устах обретал новые оттенки.
— А стало быть, биться ты с ним не будешь, — еще более мрачным тоном продолжила Клоти. — Но вот зато пытать… — Она небрежно замахнулась на мужичонку длинным кухонным ножом, и тот испуганно отпрянул. — Пытать его можно и нужно! — со знанием дела рыкнула леди. — И пытать мы его будем по порядку. Начнем, как водится, с ног, с пальцев…
— Вы… вы кто такие?! — потрясение завопил мужичонка. — Что вам от меня надо?
Клоти вопрошающе посмотрела на Серегу. Он кивнул.
— Дошло до меня, смерд, — с расстановкой проговорила леди-рыцарь, — что ты злоумышлял против благородного отца моего друга…
— Я не злоумышлял, — заволновался мужичок. — Я не против… я против никого не…
— Сэра Владмира из рода Кановнинскиос, — царственно бросила леди.
Мерзавчиков сначала заткнулся, выпучив глаза, а потом заорал потрясенным голосом:
— Это Вовку-то? Сэр Владмир Кановнинский… Ха! Ха-ха-ха…
Рука леди Клотильды порхнула к колену мужичка (нож по-прежнему оставался зажатым в ее внушительном кулаке) и несколько игриво там крутнулась. Мужичок взвыл, а по коленке прошелся росчерк разреза, быстро начавший заплывать темно-красным.
— Смерд, — благожелательно просветила его леди Клотильда, — не смеет всуе поминать имя благородного человека и отца моего друга.
— Нет, ну что вам надо-то? — заскулил Мерзавчиков.
— Люди гибнут за металл, — просветил его сын благородного отца. — Где сребреники, Иуда?
— Ка… какие сребреники… — начал задыхаться типчик.
— Люди гибнут за металл, — просветил его сын благородного отца. — Где сребреники, Иуда?
— Ка… какие сребреники… — начал задыхаться типчик. — Не… не я это! Другие! У меня все забрали… заставили!
— В менестрели бы тебе, бич смердящий, — задумчиво произнесла Клоти. — Цены б там тебе не было. Ишь как врет!
Клотильда вздохнула, пронзив Сергея холодным, решительным взглядом. И он содрогнулся, потому что с необычайной ясностью понял вдруг под этим пугающим прицелом, что до идиллической средневековой пастушки его избраннице ой как далеко. И если он желает с ней жить (а главное, желает, чтобы сама леди Клотильда жила в подходящей для нее обстановке), то нужно срочно возвращаться в родной для девушки социум. То бишь в милый сердцу фройляйн фатерлянд, Империю Нибелунгов.
Клоти, видимо, что-то такое поняла по его лицу, потому что опустила глаза и сказала извиняющимся тоном:
— Ты, сэр Сериога… гм… Может, во дворе пока погуляешь?
— Нет, — пробормотал Серега, унимая тошноту и бешено бьющееся сердце усилием своей не слишком сильной воли. — Я должен при этом присутствовать…
Клоти кивнула, затем, чуть слышно вздохнув, взмыла со своего стула и надежно взяла мужичонку за горло. Подхватила валяющуюся тут же на столе грязную кухонную салфетку и принялась плотно затыкать тонко визжащий рот Мерзавчикова.
— Тянуть не будем, — просто сказала она. — Сейчас пальчики состругаем для начала… До костей!
Мужик задергался в капкане ее пальцев.
— Готов, — с сожалением сказала Клотильда. — Можно спрашивать, смерд уже дозрел.
И было в ее голосе сожаление. Красавица и чудовище, подумал мимоходом Серега. Потому что ситуация больше всего напоминала именно эту сказку: и разность их двоих, и страшные обертоны средневековой жестокости в поведении Клоти, лучше всего характеризующиеся словом «чудовищно». Вот только в их истории акценты расставлены иначе. И если Клоти в каком-то смысле чудовище, то он, выходит… Красавец. Серега едва успел подавить рвущийся наружу истеричный смешок. Клоти оглянулась, предостерегла его взглядом. Затем вытащила кляп изо рта Мерзавчикова.
— Я… я… — задыхался мужичонка. — Только не убивайте! И не режьте, я… Я все отдам! Вон там, крышка подпола! И в подвале четвертая банка от лесенки.
— Ну вот и все, — с легкостью сказала Клоти, выходя из дома. — Теперь твоим родителям не грозит потеря замка! То есть их покоев в вашем общем с милордами соседями замке.