Был ли он прав? Правильно ли поступил…
* * *
Он брел по опушке леса. В голове почему-то вертелись строчки из песни незабвенного Высоцкого:
Почему все не так?
Вроде — все как всегда:
То же небо — опять голубое…
И потом:
Для меня словно ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
На душе было так муторно и так погано, будто он вовсе не одержал победу. Или же одержал, но подлым образом и самым что ни на есть неподобающим путем…
— Потерянный герцог! Герцог!
Крик прилетел сверху, и он не сразу обратил на него внимание. Только отгребя сапогами шагов двадцать по путающейся в ногах траве, он соизволил поднять ясны оченьки вверх.
В небесах, просвечивая теперь уже сиренево-розовым небом в контуре шестирукой (или все-таки шестиногой?) фигуры, парил мятежный дух пустынь, унесенных отсюда на такое расстояние, что Серега даже и не мог себе представить.
Собственно, он даже и не пытался, поскольку мир иглистых Эрнестин находился в неизвестно каких нетях…
— Как я понимаю, за своим имуществом? — ехидно сказал Сергей. — Мавр сделал свое дело — мавр может быть свободен от дальнейшего служения. Кстати, я, как и положено верному мавру, уже позаботился о том, чтобы на Эрнестин твоих больше никто не покушался. Некому и незачем наведываться теперь за их кровью в твой мир. Вся информация об амулете Дригар уничтожена одним из моих крайне мудрых решений.
— Но ведь и тебе больше никто не угрожает! — немного деланно удивился мятежный дух пустынь в высоте. И этак величественно взмахнул распростертыми шестью конечностями.
Серега потемнел лицом:
— Да. Но почему у меня такое чувство…
— Ты не можешь обвинить меня в том, что я тебе солгал.
— Нет, — покорно согласился Сергей. — И все-таки. Знаешь, о чем я думаю? Я уже никогда не узнаю, что могло бы случиться, останься они здесь.
— Или ты, или они! — как-то очень по-земному пропел дух в вышине.
— И что самое ужасное — я никогда уже не узнаю, каким стал бы я сам, останься они здесь.
— Не рефлексируй всуе, сын мой, — строго про-возглайш бес пустынь. — Все предопределено. Все — предопределено!
— Да пошел ты! — от души пожелал Сергей.
Он выдрал из кармана свернутую в небрежный комок перчатку, аккуратно расправил ее и положил на травку у ног.
— Возвращаю. Но только запомни, бес: твоя перчатка не принесла мне ни счастья, ни веры, ни любви. И уж тем более — чести в поединке. Хотя все, что сделано, было сделано мной. Только мной одним:..
Он побрел дальше, чувствуя себя по-прежнему муторно.
— Стой! — громогласно прокричал бес сзади. — Ты не знаешь еще кое-чего! Все, что сделано, — предопределено! И ничего не бывает напрасно!
— Я это уже слышал.
— Ты хоть узнал тот мир, куда они отправились? — раздался вкрадчивый голос беса пустынь за его плечом.
Сергей обернулся. И едва удержался от желания ткнуть кулаком в полупрозрачную фигуру, успевшую подлететь к нему на расстояние вытянутой руки.
— Это была твоя Земля! — единым духом выпалил вдруг бес пустынь. — Твоя Земля на начале времен!
И тут Сергей ударил в центр фигуры. Кулак ожгло болью.
— Ну и напрасно, — гулким голосом прокомментировал призрак. — Ну, прощай, дитя человеческое…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Та, к которой уже нечего добавить
На закате следующего дня, переночевав в лесу, сэр Сериога добрел до замка. Волнения, похоже, кончи-лися без особых эксцессов — совсем как небольшое недомогание у малолетнего ребенка. На городских башнях торчали бдительные стражники, в растворе настежь открытых ворот торчали копья с вымпелами сине-черных цветов и красовались кольчуги с его гербами.
— С возвращением, милорд!
Он кивнул, выдавил:
— Как в городе?
— Теперь все нормально, милорд герцог! — рявкнул тот из стражников, что был одет в плащ побогаче. — Бунтовщики вдруг расхотели бунтовать.
— Бунтовщики вдруг расхотели бунтовать. И сами прислали парламентеров!
— Молодцы, — устало пробормотал Сергей. — Не поймаете ли мне какую-нибудь телегу?
Остальные трое выпятили грудь и пристукнули древками копий о землю.
Ворота замка тоже были нараспашку, и по двору гуляли рыцари, картинно-небрежно бросив руки на рукояти мечей. Его заметили издали, и по двору уже бежала Клотильда, радостно раскинув руки в стороны. Сергей бережно сгрузил себя с телеги зеленщика, которую остановили для него стражники у ворот. Возница, плотный толстяк в зеленом фартуке — знак гильдии торговцев едой, — бросился было ему помогать, но он остановил его движением руки. И сделал несколько неверных шагов в сторону несущейся Клоти.
Когда до Клоти оставался всего один шаг, рухнул перед ней на колено.
Клоти посмотрела на него ошарашенными глазами.
— Клоти… — промямлил он. — Клоти, ты выйдешь за меня замуж?
Клоти пошла пятнами и начала глотать ртом воздух. Он опустил голову и убито сказал:
— Потому что если ты не выйдешь замуж за меня, то мне незачем жить. Во всяком случае, здесь.
— Но, Сериога, — выдавила красная как рак Клотильда. — Ты не можешь… у меня же нет приданого!
Сергей задрал голову и умоляюще посмотрел на нее. Рыцари и прислуга понемногу образовывали толпу в отдалении. И все почему-то хихикали и бросали на них двоих странные взгляды, хотя дело, по мнению самого Сергея, было очень даже серьезным.