Воспользовавшись случаем, мы заодно простирнули одежду, развесили на кустах для просушки и в ожидании оной загорали на бережке. До вечера было еще далеко, но солнышко уже начинало посматривать вниз, так что вторично обгореть мне не грозило.
Неподалеку тянул сети оборванный дедок; тянулось плохо, потому что его больше интересовали две полуобнаженные девицы, чем результат рыбалки. Я лежала на спине, закрыв ладонью глаза, а Орсана, не утерпев, сидя любовалась мечом. Гравировка?вьюнок переливалась на солнце, как змеиная чешуя.
— Как ты думаешь, он заговоренный?
— Вполне возможно, хотя точно определить, от чего именно, не могу. Эльфы не накладывают заклинаний на готовый клинок, а вплетают их на стадии ковки сердечника. Обычно это прочность, самозаточка и действенность против нежити.
— Хорошо бы.- Наемница убрала меч в ножны и пошла щупать белье.- Вроде высохло.
Мы оделись, к явному разочарованию дедка. Похоже, сеть он утопил и, запоздало спохватившись, суетливо шарил в воде «кошкой».
— Осталось раздобыть коня.- Орсана вскарабкалась на Смолку позади меня. Черная лошадка только вздохнула, делая вид, что вот?вот рухнет под двойной тяжестью.- В крайнем случае, можно продать пояс с ножами. Они не входят в обязательное снаряжение.
— Да ну, жалко.- Я покосилась на украшенные рубинами рукоятки.- С конем можно и обождать, — если за две недели не подвернется никаких заработков, продашь и купишь перед самым состязанием.
Мнение Смолки, которого никто не спрашивал, оказалось решающим. Если бы сама не увидела — нипочем бы не поверила, что эта паршивка может сесть сразу на два шпагата — передними и задними ногами. Вреднющая кобыла злорадно оглянулась на оторопевших всадниц: «Что, съели?! Теперь обе пойдете пешочком!».
Высказав Смолке наше честное мнение о ленивых безмозглых тварях, мы вылезли из седла. Кобыла как ни в чем не бывало по?паучьи подобрала вытянутые ноги и встала.
— Когда я куплю коня,- проворчала Орсана,- это будет конь, а не клоун?акробат из бродячего цирка.
— Зато она очень маневренная,- вступилась я за Смолку.- Ну какая еще лошадь согласится везти тебя по горной круче или болотным кочкам?
— Нет уж, я предпочитаю управлять лошадью, а не спрашивать ее согласия. По?моему, она вообще не имеет понятия о такой вещи, как суставы. Где ты ее раздобыла?!
— Это она меня раздобыла,- отшутилась я.- Никто ведь и не ожидает от ведьмы, что она станет ездить на обычной лошади.
По?моему, она вообще не имеет понятия о такой вещи, как суставы. Где ты ее раздобыла?!
— Это она меня раздобыла,- отшутилась я.- Никто ведь и не ожидает от ведьмы, что она станет ездить на обычной лошади.
— Тем не менее, маги сплошь и рядом ездят на обычных лошадях,- не согласилась Орсана.
— Не спорю, но если всех животных, принадлежащих ведьмам и колдунам, считают исчадиями тьмы, то почему бы не выбрать в спутники настоящего демона? Так намного проще и ведьмам, и суеверным селянам.
— Я не суеверна,- фыркнула наемница,- и исчадия тьмы не производят навоз в таком количестве. Впрочем, если вспомнить, что она жрет, это неудивительно. Ладно, леший с ней, пойду рядом.
— Нет уж, пойдем вместе,- решительно возразила я,- и пусть этой скотине будет стыдно!
Шли мы по тракту, в направлении Витяга, ничем не выделяясь из редкой цепочки конных и пеших путников. Смолка, похоже, раскаялась и время от времени с фырканьем тыкалась мордой в мою спину, предлагая подвезти — леший с нами! — обеих. Но мы никуда особенно не торопились, а беседовать удобнее, шагая бок о бок. Болтали мы совершенно ни о чем: как готовят знаменитый белорский самогон?крупник на двадцати семи травах; как, упившись оного крупника, король Наум возжелал посетить усыпальницу предков, где собственноручно отодвинул одну из тяжеленных мраморных плит, потребовал фамильный портрет прапрапрадеда и долго сравнивал с лежащим в саркофаге скелетом — похож, не похож; что винесские селяне считают, будто наипервейшее средство от упырей — освященная в храме кровяная колбаса, которую коварно раскидывают по двору, а упырь потом мается животом; правда ли, что злые чары можно отвести, показав наводящей их ведьме кукиш или другой глумливый знак; зачем в храмах перед входом кладут дубовую ветку и почему один двуручный меч хуже двух одноручных, хоть он и длиннее.
Как известно, после таких разговоров женщины обыкновенно становятся закадычными подружками — или заклятыми врагами. И дело тут вовсе не в сходстве?различии интересов и взглядов, а отношении к жизни вообще.
Мы обе предпочитали искать в ней светлые стороны и вышучивать темные, так что особых разногласий не возникло.
Ближе к вечеру нас обогнала грохочущая телега, запряженная лохматым тяжеловозом. За ней, привязанный к обрешетке, трусил изящный игреневый жеребец — каштаново?рыжий, со светлым хвостом и гривой. По всем статям — верховой скакун, но какой?то понурый: голова опущена, поступь неуверенная, спотыкающаяся.
Возница щелкнул кнутом, тяжеловоз послушно перешел на тряскую рысь, а игреневый — на плавную иноходь. Казалось, конь не бежит, а плывет над дорогой.
— Эх, гарный жеребчик! — засмотрелась Орсана.- И аллюр такой редкий… Кладней сто пятьдесят затянет, не меньше.