— Ребра целы?
— Вроде целы, но синячище?то какой! Ужасть! — Кузьмай повернулся ко мне, демонстративно задирая рубашку.
Вряд ли человек, стоящий одной ногой в могиле, способен к столь длительной и изощренной брани.
— Ребра целы?
— Вроде целы, но синячище?то какой! Ужасть! — Кузьмай повернулся ко мне, демонстративно задирая рубашку. Н?да… Если судить по форме синяков, его лягнула не лошадь, а петух?переросток: на широкой Кузиной груди багровели, наливаясь чернотой, два четких трехпалых следа.- Вольха, гони ты ее в болото от греха подальше! Точно тебе говорю: бесь это, 6eceво семя! У нее, поди, и рога есть!
Кобыла презрительно фыркнула. Косясь на Травника с посохом, она боком?боком подошла ко мне, ткнулась в плечо и стала обнюхивать одежду, спускаясь все ниже, словно добросовестный таможенник. Ничего съестного в карманах не завалялось, и этот прискорбный факт заметно огорчил лошадку. Наклонив голову, она изучила мои босые ноги и разочарованно вздохнула, обдав колени теплом. Погладить себя, впрочем, разрешила, и я заново удивилась блестящей, идеально гладкой шкуре — шерстинка к шерстинке, скребницей так не уложишь. Отродясь не чесаный хвост распадался по волосинкам, не говоря о жесткой щетке гривы без единого репья.
Окончательно завоевать расположение «беси» помогла полная миска ячменя, за которым я, не поленившись, сбегала в сарайчик. Чернуля звучно схрупала все до последнего зернышка, с надеждой надкусила край миски, едва не пустив на черепки глиняную посудину, и милостиво повернулась ко мне левым боком: мол, так уж и быть, влезай, покатаю.
Но вчерашняя гонка с препятствиями кое?чему меня научила. Прежде чем воспользоваться ее любезным предложением, я сходила в дом, принесла Белкину узду и, силой раздвинув бархатистые губы, сунула кобыле в рот железную планку, продев распорку в кольцо на уздечке.
Лошадь удивилась. Ощупав удила языком, она стиснула зубы и задумчиво подвигала нижней челюстью. Пронзительный звук напоминал скрежет точильного круга, из уголков губ сыпанули искры.
Я торопливо разжала лошадиные челюсти, но было поздно. От удил остались только покореженные кольца на узде. Кобыла фыркала и вырывала голову, брызгая слюной, но я успела разглядеть ее верхнюю челюсть и ужаснуться: за рядом безупречно белых зубов прижимались к нёбу парные гадючьи клыки. Лошадь выпрямляла их по необходимости — например, попытавшись цапнуть меня за палец во время осмотра. В конной сшибке ей бы цены не было. Интересно, она хоть не ядовитая? Что ж, скоро узнаю. Я вытерла обслюнявленную ладонь о штаны, в то время как лошадь пыталась подцепить и зажевать болтавшийся повод.
— Нет, голубушка, этот ремешок нам еще пригодится. — Я легонько щелкнула кобылу по носу, и она замерла, обиженно посверкивая желтыми глазами. Н?да, с этой бесей надо держать ухо востро. Как бы она и меня в придачу не слопала. — Объясняю популярно. Вот это — узда. Тяну за левый ремешок — ты сворачиваешь влево, за правый — вправо. Когда я говорю: «Но!» — ты бежишь, «Тпру!» — останавливаешься. Все ясно?
Кобылка встряхнулась, зазвенев остатками узды.
— Вот и ладушки,- пробормотала я, вскакивая ей на спину с третьей попытки.- Но!
Лошадь скептически фыркнула, достаточно похоже воспроизведя «Тпру!»
— Что?то непонятно? — Я перегнулась через гривастую шею, заглядывая лошади в левый глаз.
Кобыла покосилась на меня, но с места так и не тронулась: «Тоже мне, всадница — толком не запрягла, а туда же — нукает».
Подгонять ее каблуками я не осмелилась, сытая по горло козлиным скоком по болоту. Лошадь стояла, я сидела, и мы обе усиленно делали вид, что держим ситуацию под контролем.
— А дай?кось я ее крапивиной под хвост! — внес конструктивное предложение невоспитанный ученик Травника.
Кобыла вздрогнула и пошла мелкой рысцой — в сторону Кузьмая. Парень попытался укрыться за скитом, но лошадь тут же поменяла направление и целеустремленно гонялась за изрядно струхнувшим учеником неполных три круга, пока тот не догадался нырнуть в окно и захлопнуть ставни.
Парень попытался укрыться за скитом, но лошадь тут же поменяла направление и целеустремленно гонялась за изрядно струхнувшим учеником неполных три круга, пока тот не догадался нырнуть в окно и захлопнуть ставни. Когда заслуживающий возмездия объект скрылся из поля зрения, кобыла наконец обратила внимание на всадницу. Не сразу, но мне удалось ей втолковать, что рывки поводьев что?то означают. Без режущих губы удил от узды было мало толку, оставалось полагаться на добрую волю кобылы.
— Кто тебя учил так останавливаться? — проворчала я, потирая ушибленный бок, но в то же время довольная, что лошадь правильно поняла и выполнила мою последнюю команду. — Прекращай эти фокусы «встань передо мной, как лист перед травой»! Давай так: сначала ты чуть?чуть замедляешь бег, потом еще немного, потом переходишь на шаг и только потом встаешь. Мне уже надоело с тебя падать!
Лошади, судя по ее хитрой морде, это не только не надоело, но и доставляло немалое удовольствие. Ну, раз я все равно очутилась на земле, можно сделать перерыв, тем более что из скита вкусно тянуло шкварками, а Кузьмай расставлял тарелки вокруг плетеной днушки для сковороды.