— Ну спасибо,- хмыкнула я, хоть и не ожидала, что леший будет ругаться самим собой.- Впрочем, от хищной нежити в последнее время и впрямь плюнуть негде. С какой горы ползет?то?
— А то я знаю, как она по?вашему прозывается? Гора и гора. До середки лес, а выше камень. Солнце из?за нее подымается, маковки так и горят.
На юге Белории гор хватало, Элгарский хребет тянулся вдоль всего побережья. Но солнце всходит на востоке, так что речь скорее всего шла о Гребенчатых горах, на стыке Белории, Урсинии и Ясневого Града, страны эльфов. Опять они, последний оплот жмырей! Ох, что?то там нечисто…
Я порылась в сумке, оторвала кусок пергамента и накарябала несколько строк.
— Отнесешь это письмо в Чернотравную Кущу, отдашь старому магу или его ученику, скажешь — от Вольхи Редной. На их болоте как раз вакансия живоглота освободилась. Поскольку свято место пусто не бывает, пусть лучше яйца пропадают. Заодно и за порядком приглядишь, чуть что неладное — доложишь Травнику.
— По болоту мы не спецы,- смущенно признался леший, скребя в затылке.- А ну как с кикиморами не сработаюсь? Засмеют — куда тебе, пенек лесной, на старости лет профессию менять… да и ревматизм у меня…
— Ничего, приспособишься. Кикиморы там скромные, мужским вниманием не избалованные, будешь у них первым парнем на болоте.
Живо от ревматизма излечат.
— Эх, была не была! — решился леший, залихватски махнув лапой.- Давай свою бумажонку, отнесу. А за яйца?то не серчай, обживусь — орлиными отдам!
— Все вы так говорите,- вздохнула я,- а потом и жабьей икры не допросишься. Лучше клюквы лукошко какое собери.
— Целую бочку прикачу! — торжественно пообещал леший, и я живо представила полчища недовольных кикимор, получивших разнарядку на клюкву, к священному ужасу встречных баб.
Мы распрощались. Заяц ускакал лесом, напрямки, я поехала дальше и спустя два часа обнаружила еще одно селение, покрупнее и побогаче. Там даже имелась своя ведьма, годная «кровь заговорить, девку негодящую замуж выдать, мруна отвадить». Делиться опытом по части девок она не пожелала и в дом меня не пустила, скрипуче бранясь из?за двери. Судя по наивности угроз, о настоящей магии она имела весьма смутное представление и опасалась, что я выведу ее на чистую воду.
Кой?какая работа все?таки нашлась -исцелить корову от мастита. Не доверяя пришлой ведьме, владелица маячила в дверях хлева, безуспешно укачивая двух спеленатых младенцев, которые орали по очереди, не давая ни минуты покоя. Нервное «баю?баюшки?баю» временами принимало зловещий оттенок, пугающий даже меня. Корова дичилась и брыкалась, не давая коснуться воспаленного вымени, а в благодарность так приложила меня хвостом по глазам, что взревели все четверо: я, младенцы и скотина, в сердцах огретая по крестцу.
Ночевать пришлось в лесу: следующую деревеньку я по карте не нашла, а возвращаться было далеко и поздно. Разложив костер, остаток вечера и до первой звезды я варила курицу. Похоже, эти скорбные жилы вышли из цыплячьего возраста задолго до моего рождения. Пришлось довольствоваться бульоном. Уваренная курица обернулась желтым костлявым монолитом, не поддающимся ни разрыванию, ни подпиливанию ножом в суставах. Осчастливленная Смолка жевала ее добрый час, как ребенок — сливочную тянучку.
Ночь выдалась теплая и звездная. Пахло мхом и хвоей, над головой, на фоне серого неба, с гудением проносились толстые рыжие жуки.
Уже засыпая, я подумала, что у свободного распределения есть свои прелести.
ГЛАВА 8
За три последующих дня я посетила еще четыре деревеньки. На куртку скопить не удалось, но монетки в кармане позвякивали, так что голодная смерть нам со Смолкой не грозила.
Работа ведьмы нравилась мне все больше и больше. Льстило неподдельное уважение в глазах селян и восторг детей. Смешил боязливый шепоток за спиной, уверяющий собеседников в моем безграничном могуществе. Никому и в голову не пришло ограбить меня, безмятежно спящую у самой дороги, более того: полудюжинная банда лесных грабителей терпеливо дождалась моего пробуждения и очень вежливо попросила исцелить их главаря от весьма распространенной среди татей болезни — стрелы в заду, за извлечение которой я нахально стребовала пять кладней, пообещав скидки при повторном и оптовом обращении.
На широкий тракт я выехала вблизи Камнедержца, миновав его северные ворота вскоре после полудня. В городе, на булыжной мостовой, я запоздало спохватилась, что моя лошадка не подкована. Смолку это нисколько не беспокоило, она знай себе топала по камням, глухо и уверенно. Уговорив лошадь поднять ногу, я осмотрела копыто и сначала испугалась — роговую подошву натрое рассекали две глубокие трещины. Но тут Смолка нетерпеливо двинула бабкой и копыто разложилось на три длинных крючковатых когтя, коими лошадь весьма неласково щелкнула у меня перед носом. Вопрос о подковах отпал сам собой. Я вспомнила, как Вольт таинственным образом перебирался из стойла в стойло… ничего таинственного, он бы и на крышу без труда влез, жди его там очаровательная белокурая кобыла.
Отыскав самое роскошное здание, я уверенно прошла мимо стражи, на ходу отвернув ворот, под которым блеснул цеховой знак магов?практиков — стальная бляха в форме щита с чеканным мечом острием вверх.
Середину лезвия перекрывал восьмиконечный пульсар, полыхая на солнце и фосфоресцируя в тени.
Я не ошиблась — здание принадлежало городской администрации. На мраморном полу лежали вытертые ковры, у запертых дверей с безнадежными лицами переминались с ноги на ногу просители, от нечего делать перечитывая свои жалобные и кляузные грамотки. Простой люд сюда не пускали, только начиная с десятников городской стражи, купцов и глав ремесленных гильдий. Второй этаж охранялся еще бдительнее, пришлось представиться, назвать цель визита и несколько минут ждать, пока меня примут.