— Ты говоришь это, — сказал он и засмеялся.
Мы долго бились, и взаправду, и шутейно, и просто катались по траве, и молотили друг друга кулаками, и гонялись друг за другом по первозданному лесу, а потом взялись за руки и поклялись быть друг другу братьями.
Но Город так и не встал перед нами.
* * *
И я рассыпался. Я пал со страшной высоты и грянулся о землю. Взлетели брызги бытия, взорвались искры, все мое существо разлетелось на куски и осело на землю бесформенными хлопьями. Я умирал и воскресал, умирал и воскресал бессчетно во время этого бесконечного падения. Я кричал и не слышал своего голоса. Я разлетался на части. Я всплескивал, как вода, и разбрызгивался по Вселенной. Я разбегался, как ртуть. Я делился, как амеба. Части меня то сползались, то расползались, то сливались, то вновь разделялись.
Я был мертв и жив, я жил ужасной жизнью по другую сторону бытия. И конца этому не было.
— Мама! — закричал я пронзительно и жалобно, остатками голоса.
И зазвенело что-то, будто разбились тысячи зеркал, и, изрезанный, искалеченный, я коснулся, наконец, земли и остался недвижим и мертв.
* * *
Когда я очнулся, было темно. Я медленно пошевелил пальцами. Двигались. Попытался понять, нет ли крови. Крови, вроде бы, не было. Я был тяжел, как чугунная плита.
Согнул ногу. Согнулась.
Набрался наглости и приподнял голову. Тут же уронил ее обратно.
— Ой, — прошептал я. Голоса у меня не было — сорвал.
Мне было холодно. Я был жив.
Я снова закрыл глаза.
И стал ждать.
* * *
Неожиданно рядом послышался стон. Очень тихий.
— Цира? — спросил я одними губами.
Но это стонала товарищ Хафиза. Ей было очень худо. Еще бы, ведь из всех в ней меньше всего было от Энкиду. Да и к такому путешествию она была не готова.
Шепот:
— Товарищ Хафиза! Вы живы?
— Хашта, — позвал я.
Мой бывший раб пошевелился и сел.
— Ох, — донесся сиплый голос Буллита. — Чем это мы так ушмыгались? И где этот главный шмыгала? Я ему зенки выдавлю…
— Ты сначала встань, — прошептал я.
— Иська! — с неожиданной силой закричал Буллит. — Иська! Я тебя, подлеца…
Ицхак и Луринду молчали. Померли, что ли?
— Изя, — просипел я.
— Хрр… — отозвался мой шеф.
Луринду спокойно проговорила, как будто ничего не случилось:
— Где мои очки?
— Цирка! — обеспокоенно звал Мурзик. — Цира!
— Да здесь я, — прозвучал раздраженный голос Циры. — А коновал этот где? Бэлшуну? Зажгите кто-нибудь свет!
Мурзик встал и, покачиваясь, побрел к выключателю.
Вспыхнул свет. Жалкая пародия на тот, в который окунулся Энкиду несколько страж назад.
Мы бессильно копошились на полу. Учитель Бэлшуну сидел на диване, запрокинув голову на спинку. Он был без сознания. Из ушей и носа у него сочилась кровь.
Мурзик бросился к нему, пал рядом на диван, зажал ему нос. Спустя несколько секунд учитель Бэлшуну громко застонал и качнул головой, пытаясь освободиться от мурзиковых пальцев.
— Живой, — сказал мой бывший раб успокоенно и отнял пальцы от бэлшунова носа. — Надо бы скорую вызвать.
— Что это было? — снова спросил Буллит. — Иська, чем ты нас потравил? Это галлюциногены?
— Я тебе… потом… — прохрипел Ицхак.
Мурзик уложил учителя Бэлшуну на диване, пристроил его голову на мягкий валик. Сходил к своему месту, взял одеяло и укрыл.
— Дать чего? — спросил он. — Может, воды?
Учитель Бэлшуну не ответил.
— Кончается, что ли? — снова озаботился Мурзик-Хашта.
— Дай гляну, — с трудом выговорила Цира. Приподнялась на четвереньки. Завалилась набок.
Мурзик подошел к ней. Подцепил ее за подмышку. Поднял.
— Ну, ты как? — спросил он, усмехаясь. — Живая?
Цира повисла на нем, как тряпка. Мурзик-Хашта потрепал ее по волосам.
— Эх, Цирка!..
Она сердито отстранилась.
— Чего лыбишься, дурак?
— Ну… так… — неопределенно ответил Мурзик.
Он подвел Циру к учителю Бэлшуну.
— Отпусти.
Цира высвободилась и встала. Мурзик на всякий случай остался рядом — подхватить, если упадет.
Цира закрыла глаза и протянула над учителем руки с растопыренными пальцами. Поводила. Потом открыла глаза.
— Переутомление, — сказала она медицинским голосом. — Отдых. Покой. Хорошее белковое питание. Тепло.
— А, — понимающе сказал Мурзик. И еще раз поправил на учителе Бэлшуну свое одеяло. — Да нам всем бы выспаться не мешало…
— Я не останусь в этом притоне… кровососов… — забарахталась товарищ Хафиза. — Товарищ Хашта, отвезите меня в штаб!
— Какой вам штаб, — сказал Мурзик. — На ноги бы встали — и то ладно…
— Я… революционный процесс…
— Да будет вам, товарищ Хафиза, — сказал Буллит. — Отдохните здесь. Ничего с вашим процессом без вас не сделается за четыре стражи.
— Это провокация! — сказала товарищ Хафиза бессильно. — Завтра все народные массы будут оповещены о дьявольских оргиях, предпринимаемых кровососами ради удовлетворения своих низменных…
Она закашлялась.
— Дура, — прошипела Цира.
Мурзик выключил свет.
Почему-то я почувствовал облегчение. Я закрыл глаза и почти сразу заснул.
* * *
Наутро был в день Сина. Нас разбудил телефон. Звонил менеджер. Спрашивал, почему дверь закрыта и на звонки внизу никто не отвечает.
Ицхак выругался, извинился. Менеджер сказал, что через полчаса будет.
Менеджер сказал, что через полчаса будет. Ицхак одобрил. Положил трубку. Оглядел разгром.
Учитель Бэлшуну спал на диване, страдальчески морщась во сне. Темные кровавые полоски уродовали его холеное барское лицо.