— Ладно, — оборвал я. — И что он вам натрепал?
— Я встревожена, — сказала матушка. — И твой раб встревожен тоже. Напрасно ты им недоволен…
— Что, жаловался?
— Кто?
— Ну, Мурзик… Ныл, небось, что я его пороть водил?
— Пороть? Ты хочешь сказать, что водил его в экзекутарий?
Я кивнул.
— Первый раз слышу, — заявила матушка. — Нет, он на тебя не жаловался.
— Нет, он на тебя не жаловался. Он бесконечно счастлив прислуживать потомку древнего, славного…
Я видел, что она не лжет. Я всегда вижу, когда матушка изволит говорить неправду.
— Нет, его искренне беспокоит твое здоровье.
— Понятное дело, — проворчал я. — Если я загнусь…
Матушка положила свою крашеную сандалом ладонь мне на губы.
— Не смей так говорить! Не гневи богов!
— Хорошо, — промычал я из-под ладони. Она убрала руку.
— Скажи, — приступила матушка, — неужто это правда, что в биополе у тебя прорехи?
— Да, — нехотя сказал я. — Светящиеся, она сказала. Или красные, не помню.
— Ты должен посетить Трехглазого Пахирту, — решительно заявила матушка.
— Это еще что? — спросил я. — Вообще-то я думал зайти к психотерапевту…
— К психотерапевту надо таскаться год, а то и два. И платить деньги за каждый визит. И то еще неизвестно, будет ли толк.
И крикнула:
— Эй, кваллу!
Она называла раба «кваллу», старинным словом, обозначающим «холопа». Матушка вообще любила ввернуть древнее словечко. Так она подчеркивала нашу принадлежность к одному из старейших вавилонских родов. Это производило впечатление. Я не понимал только, зачем ей «производить впечатление» на меня или на Мурзика. Я и сам принадлежу к этому роду, а что до Мурзика, то он без всяких «кваллу» ей под ноги стелется.
Мой раб тут же выскочил из-за двери. Подслушивал, конечно.
— Ты можешь находиться в комнате, — позволила матушка.
Я скрипнул зубами, но возражать не стал. Не хватало еще при Мурзике с родной матерью ругаться. Эдак он совсем всякое почтение ко мне потеряет.
— Подай мою сумку, — велела матушка моему рабу. — Вон ту, будь любезен.
Она покопалась в сумке, вывалила на колени связку ключей, скомканный носовой платок, измазанный помадой, треснувшее зеркальце и несколько колотых глиняных табличек. Наконец она извлекла мятую газетку. Развернула. Ткнула пальцем:
— На, прочитай.
И откинулась на диване, прикрыв глаза. Я, как дурак, принялся усердно читать вслух.
…Мне снова десять лет. Сижу я на низенькой скамеечке в атрии нашего престижного закрытого учебного заведения. Мне хочется писать. В атрии вкрадчиво журчит фонтанчик — провоцирует. Напротив меня, на мраморной скамье, восседает матушка — пришла навестить отпрыска. За моей спиной маячит жрец-преподаватель. Матушка-то не видит, а я прекрасно вижу, что он прячет за спиной розги. По просьбе матушки, я показываю, каких успехов добился за минувшую неделю. Я громко, прилежно читаю вслух «Песнь о встрече Гильгамеша и Энкиду»:
Вскричал он в изумлении: «Кто сей, что так рычит?
Кто в гневном ослеплении погибель нам сулит?!»
Матушка кивает с довольным видом. Жрец похлопывает в такт чеканному ритму «Песни» розгами по ладони…
…Проклятье! Я и без всякого психотерапевта знаю, что у меня сильно развита зависимость от матери. Еще бы ей не развиться, этой зависимости, если до двадцати пяти лет я жил на матушкины деньги.
Статья, которую я читал по просьбе матушки, была такова:
ВЗГЛЯНИ НА МИР ГЛАЗАМИ НАДЕЖДЫ
Признаться честно, поначалу я не верил, что Трехглазый Пахирту в состоянии мне помочь.
Ситуация моя складывалась безнадежно. Я женат уже двадцать лет. И вот случилось несчастье — я полюбил другую женщину. Жена моя является владелицей всего нашего состояния. Если я разведусь с ней, то останусь нищим. Взять же вторую жену я не осмеливаюсь. Жена слишком деспотично относится к нашему браку. Она никогда не позволит мне взять вторую жену. Если я даже заикнусь об этом, то она немедленно подаст на развод и бросит меня без гроша.
В состоянии полного отчаяния я пришел к известному магу и целителю. Не стану говорить о том, что между нами происходило, — это сокровенно. Скажу только, что никогда не встречал человека, способного В ПОЛНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА заглянуть в душу. Заглянуть — и увидеть все ее раны, увидеть почти плотским зрением. А затем — прикоснуться и исцелить.
Я вышел от Трехглазого Пахирту обновленным. Я стал другим человеком. Я успешно разрешил все свои проблемы. Теперь моя жизнь идет по новому, светлому пути.
И всякому, кому кажется, будто горькая судьбина загнала его в черный, безвыходный тупик, я скажу: «Не отчаивайся, брат! Иди на улицу Бунаниту, дом 31, инсула 6 на прием к доброму белому магу Трехглазому Пахирту, и он научит тебя смотреть на мир ГЛАЗАМИ НАДЕЖДЫ!»
Подписано было «наш корреспондент».
Глаза матушки сияли.
— Ну, как? — спросила она.
Я молча отдал ей газету. Я не знал, что сказать. Кроме всего прочего, жизнь вовсе не представлялась мне безнадежным тупиком. Мне просто было… неуютно, что ли.
Неожиданно Мурзик выпалил с жаром:
— Госпожа дело говорит, господин! Вам надо сходить к этому, к трехглазому!.. Он вам и гада придавит, и дырки все зашьет… какие лишние…
Матушка засмеялась.
— Послушай своего кваллу, сынок, если не хочешь родную мать послушать. Сходи, что тебе стоит? Увидишь…