Раз у Мурзика в десятке приболел один воин. Мурзик отправил другого воина искать лекаря. Лекаря нашли, заставили хворого воина целить, а воин тот возьми да и помри, невзирая ни на какое целение. Мурзик распорядился лекаря повесить. Но мудрый сотник рассудил иначе. Велел лекаря из петли вынуть. И прав оказался мудрый сотник. Тот лекарь еще не раз жизнь мурзиковым воинам спасал. Так что не жалели кормить его из общего котла.
В одном бою сотника ранило. Бились у стен какого-то города, воины даже не потрудились узнать название. Чужеземный какой-то город. Стены у него невысокие были, из дерьма сложенные. Из кирпичей глиняных с соломой, то есть.
Тут Мурзик пустился в подробное описание осадных орудий. Их было несколько. Одно напоминало таран, другое лестницу, но оба имели разные дополнительные приспособления. Мурзику об этих приспособлениях поведал сотник.
Там-то сотника и ранило. Стрелой. Пробило кожаный доспех с нашитыми медными пластинами. Мурзик сам стрелу вытащил. Лекаря кликнули, чтоб исцелил. Спас на этот раз…
Мурзик замолчал. Бэлшуну глянул на часы, мерцавшие в углу комнаты зелеными электронными глазами. Мурзик трепался уже полторы стражи.
Бэлшуну молвил:
— То была прошлая жизнь. Теперь у тебя другая жизнь. Ты постепенно возвращаешься назад, в свою нынешнюю жизнь. Твое сознание опускается вниз, в твое тело. Оно легко опускается вниз. Легко. Неспешно. Постепенно. Ты возвращаешься. Повевели пальцами…
Мурзик упрямо лежал, как колода.
— Осторожно вдохни. Глубоко, глубоко.
Мурзик вдохнул.
— Пошевели пальцами, — повторил Бэлшуну.
Мурзик двинул рукой под пледом.
— Пошевели головой. Тихо, тихо. Вправо, влево.
Мурзик мотнул головой и застонал, как будто ему было больно. Потом открыл глаза.
— Полежи немного, отдохни, — сказал Бэлшуну. И сам рухнул в кресло. — Очень тяжелый клиент, — прошептал он.
* * *
Мурзик сел, уронил плед на пол. Полез было поднимать, но схватился за лоб.
— А что это было? — спросил он.
Цира легко сошла с кресла и приблизилась к нему. Взяла за руку. За его грубую лапищу своей тонкой, теплой ручкой.
— Это была твоя прошлая жизнь, десятник, — сказала она.
— А почему… — спросил Мурзик. — А этот человек — сотник… Он кто?
— Твой близкий друг в прошлой жизни, — объяснила Цира.
Бэлшуну шумно пил воду, отдуваясь над стаканом.
— А этот человек — сотник… Он кто?
— Твой близкий друг в прошлой жизни, — объяснила Цира.
Бэлшуну шумно пил воду, отдуваясь над стаканом.
— А в этой жизни он… есть?
— Нет, в этой жизни его нет, — покачала головой Цира. — Если бы был, ты сразу догадался бы об этом.
Мурзик, оглушенный, потряс головой.
Я спросил:
— Мурзик, ты хоть помнишь, где ты находишься и кто ты такой?
Он вытаращил на меня глаза.
— А то! Конечно, помню, господин.
Стало быть, в зомби его не превратили. По крайней мере, это я выяснил. Да и Цира не похожа на зомби. Не слишком понятно, почему Мурзик увидел себя воином. Неужели в прошлой жизни он был десятником? Почему же в этой народился рабом?
— Новое рождение с более низким социальным статусом не всегда является наказанием за грехи, совершенные в прошлой жизни, — сказал Бэлшуну. Я окончательно убедился в том, что он читает мои мысли. — Природа такого сложного, тонкого явления, как странствия души, нами еще не изучена. И вряд ли будет изучена в ближайшее время. Слишком много неразрешенных вопросов…
— Десятник… — сказал я. — Странно. Все записи, которые я читал, свидетельствуют о том, что большинство ваших клиентов командовали армиями или плели интриги в высших эшелонах власти.
— Это вполне объяснимо, — чуть снисходительно ответила Цира. — Ведь к учителю Бэлшуну приходят прежде всего незаурядные личности. Ничего удивительного в том, что и в прошлых жизнях они представляли собою нечто исключительное. Обыватель, серенькая мышка, к учителю Бэлшуну не пойдет. Незачем. Ведь эти двуногие животные вполне довольны своим состоянием и не ищут ничего свыше полученного от власти и пьяниц-родителей.
Я призадумался над ее словами.
Бэлшуну решительно сказал:
— Ваш раб останется у нас еще на один день. Он должен прийти в себя. Подобное тонкое переживание для него непривычно и может пагубно сказаться на его психике. Завтра он вернется к вам.
— Ну вот еще! — возмутился я. — Завтра у меня тяжелый день. Я работаю над прогнозом и возвращаюсь поздно вечером совершенно вымотанный. Я не желаю приходить в пустой дом.
Мурзик закопошился на кушетке.
— Да, — сказал он, — так не годится. Меня госпожа не для того покупала, чтобы я разлеживался, пока хозяин, себя не жалея… и обещал же я ей, что буду приглядывать за ним…
— К твоему возвращению из офиса он будет дома, — сказала Цира. — Ни о чем не беспокойся.
Я мрачно посмотрел ей в глаза. Вот ведь блядь.
А она легко поднялась мне навстречу и бесстыдно поцеловала в губы.
— Женское тело — колодезь бездонный, — шепнула она. — Сколько ни черпай, меньше не станет.
И я сразу ей поверил. Провел ладонями по ее горячим бедрам и страшно ее захотел.
— А сейчас нельзя?
— Можно, — сказала она. И взяла меня за руку. — Идем.
И мы с ней ушли в мою комнату с искусственной пальмой. А потом я взял рикшу и поехал домой. Мне было тревожно и радостно, словно я был на пороге какой-то новой, неизведанной жизни.
* * *