Ицхак сидел на столе и смотрел в окно на голубей.
— Можно? — спросил я, входя и втаскивая за собой Мурзика.
Ицхак повернулся в нашу сторону. Покачал ногой. Молча кивнул на диван.
Я утопил Мурзика в диване, а сам сел в кресло для посетителей.
— Ну так что, — сказал я, — ты еще не передумал брать Мурзика на работу?
Ицхак вытащил из-под стопки бумаг пачку документов, перелистал, скрепил степлером.
— Держи, — сказал он мне. — Рабовладелец.
Я тихонько зашипел. Шутки Изи начинали действовать мне на нервы. Ему-то мамочка никаких рабов не дарит. Ему-то не приходится тратить целое состояние на то, чтобы от этих рабов избавиться.
Мурзик сидел на краешке дивана и имел несчастный, всклокоченный вид.
— Забери, — сказал я, бросая документы Мурзику. — Сам будешь все оформлять. Мне некогда.
Мурзик осторожно взял бумаги. Можно было подумать, что я бросил в него что-то ядовитое.
— Вы мне хоть растолкуйте, господин, — жалобно сказал он, — про что тут написано… Как бы впросак, значит, не попасть…
— А он у тебя, что, Баян, неграмотный? — осведомился Ицхак.
— А зачем ему грамота? — удивился я. — Полы мыть грамота не нужна.
— Да? А если какой-нибудь документ случайно… на пол попадет, должен, по-твоему, квалифицированный уборщик понять, важный это документ или неважный?
— Уборщику лучше не понимать. Вдруг документ секретный?
— А мы ему язык отрежем, чтобы не разгласил…
— Так если он грамотный, он написать может и разгласить письменно…
— А мы ему пальцы отрежем, чтобы не…
— А как он будет пол мыть, если мы ему пальцы отрежем?..
Мурзик шумно икнул, сидя на диване. Мы с Изей перестали препираться и поглядели на моего раба. Он был бледно-зеленого цвета. Помолчав, сполз с дивана и на подгибающихся ногах приблизился к Ицхаку. Протянул ему бумаги.
— Это… — сказал Мурзик.
— Да перестань, — сказал Ицхак. — Это мы с Баяном так, для трепа.
Мурзик мялся. Я видел, что он не вполне верит Ицхаку. Я бы тоже на его месте Ицхаку не верил.
— Мурзик, — строго сказал я. — Возьми документы. Ты обязан их оформить и получить справку о трудоустройстве. Без этого я не смогу тебя освободить.
— А может, и того… — пробормотал Мурзик.
— Молчать! — рявкнул я. — Сам все знаешь, так что лезешь с глупыми вопросами…
Ицхак смотрел на нас с любопытством.
— Слышь, Баян, а что тебе так приспичило его освобождать-то? Подумаешь — великий Энкиду… Это когда было… Быльем уж поросло.
— Изя, — сказал я с расстановкой. Чтобы до этого твердолобого семита дошло, наконец. — Обратись к Цире. Она поможет тебе увидеть Энкиду.
Спроси свою Луринду, в конце концов, если мне не доверяешь… Это не опасно, но — как бы сказать… В общем, обретение Энкиду меняет тебя… В лучшую сторону.
— Не заметно, — фыркнул Ицхак.
— Позвони Цире, — повторил я. — Я тебя прошу.
Ицхак замялся.
— Позвони, — сказал я в третий раз. Забрал мурзиковы бумаги, Мурзика и вышел. Изя остался сидеть на столе, покачивая ногой.
* * *
Цире он все-таки позвонил. Я понял это, потому что спустя несколько дней — это был как раз день Мардука — Изя явился на работу какой-то растерянный и помятый. Он явно не мог отделаться от впечатления, произведенного встречей с самим собой — Истинным и Великим.
Я решил помочь ему. Раскрепостить. Сделать атмосферу более дружеской, что ли.
— Арргх, Иська, — сказал я приветливо. — Йо-ло-ахх-аннья?
— Нгхама… — растерянно ответил Ицхак. — Йо ангья эннл'гхама ахха-а…
— Йо-ло, ребята! — крикнула Луринду, бросая сумочку на стул возле своего рабочего места. — Энн хха-хама?
— Харркья! — ответил я.
А Ицхак, чтобы скрыть смущение, рассмеялся.
Теперь нас было уже четверо — обретших Энкиду. И все мы, по странному стечению обстоятельств, работали в фирме «Энкиду прорицейшн».
Именно этой теме было посвящено небольшое заседание троих Энкиду, собравшихся за одним столиком в кафе во время обеденного перерыва. Жопа у меня еще приятно гудела после общения с проводками. И, как всегда после приемки прогностирующих ветров, я ощущал жгучий голод.
Мы разговаривали на нашем родном языке. Во-первых, нам было приятно говорить на этом языке. Во-вторых, даже случайно никто не смог бы нас подслушать. А нам до поры не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, о чем мы говорим.
— Может быть, вовсе и не случайно, что все мы сошлись под одной крышей, — сказала Луринду, потягивая молочный коктейль. — Может быть, в этом есть некая закономерность…
Ицхак посмотрел на нее с откровенной и жадной тоской. Луринду вдруг осерчала:
— Да ты не слушаешь, Изя! О чем ты думаешь?
— О нас с тобой, — послушно сказал Ицхак.
— Думай лучше об Энкиду.
— Я и думаю об Энкиду. Если мы с тобой оба являемся Энкиду, то…
— Ну, ну. Договаривай, раз уж начал.
— Уместно ли нам трахаться, Луринду? Может ли великий Энкиду трахать самого себя?
Ицхак был не на шутку огорчен. Я видел, что его искренне заботит эта проблема.
— Почему же нет? — спросил я резковато.
— Потому что… Ты, Баян, отказался владеть рабом, когда узнал, что вы с ним составляете одно целое. А я теперь, всякий раз вставляя своей девушке, представляю себе бородатого мужика с ахреновенными мышцами, который валяется в буйно-первозданном лесу и дрочит…
Луринду побагровела от ярости.