— Полгода будешь мне свою зарплату отдавать, — решил я, складывая бумаги. — Долговую расписку напишешь.
И пошел спать. Мурзик долго еще сидел на кухне, в темноте. Он был совершенно подавлен.
* * *
Косметический салон обошелся мне без малого в 38 сиклей. Я предъявил документы на владение рабом, заполнил по форме расписку в том, что снятие клейм и татуировок с тела означенного раба производится с ведома и по настоянию владельца.
Я предъявил документы на владение рабом, заполнил по форме расписку в том, что снятие клейм и татуировок с тела означенного раба производится с ведома и по настоянию владельца. Заплатил госпошлину в шесть сиклей три четверти быка. Получил марку, наклеил ее на медицинскую справку.
Затем пришлось платить еще за место в базе данных. Я говорил уже, что мой раб представлял собою ходячее наглядное пособие по географии строек эпохи Восстановления. Данные о клеймах и отметинах Мурзиках заняли хренову уйму килобайт и обошлись мне еще в пятнадцать сиклей.
Хорошо хоть, русалка и «Не забуду восьмой забой» обязательной регистрации не подлежали.
Недешево стала и сама услуга. Правда, мази мне выдали бесплатно, но не такой я дурак, чтобы не понимать: стоимость всех этих притирок была изначально забита в стоимость услуги.
Мурзика мне выдали через три стражи. Судя по виду моего раба, эти три стражи он провел в непрерывных страданиях. Под свитером бугрились бинты, морда бледная, как мука, — брел, пошатываясь, между двух санитаров в зеленых халатах. Санитары имели вид свирепый, неприступный, ручищи волосатые, поступь твердую — я даже оробел.
Они доставили Мурзика в холл и сдали мне под расписку. Я шкрябнул подпись в графе «раб получен», забрал гарантийный талон и пластмассовый контейнер с лекарствами, и санитары ушли.
Мурзик безмолвно блуждал глазами и норовил осесть на пол. Я водрузил его на лавку и отправился ловить рикшу.
* * *
Очищенный от позорящих звание вавилонского гражданина отметин Мурзик еле добрался до дома и бесполезной колодой рухнул на мой диван. Я пошел и купил для него складную кровать. Установил ее на кухне. После этого места в кухне уже не осталось. Отправил шатающегося Мурзика на кухню — нечего мой диван своими мазями прованивать.
Чтобы успокоить нервы, посмотрел по 22-му ашшурскому каналу репортаж о драке в эламском парламенте. Посмеялся. Настроение у меня улучшилось.
Заглянул на кухню — посмотреть, не подох ли еще мой освобождаемый раб. Уж конечно кошка, возликовав, перебралась жить на мурзикову кровать. И потомство свое туда же перетащила. Мурзик лежал, обсиженный котами, пах целебными мазями и глядел в потолок.
Я отправился в грязноватое кафе на нашей улице и принес оттуда Мурзику прохладные котлеты и отварной рис с подливкой.
Мурзик ел и очевидно страдал.
— Тебя что, Мурзик, никогда не пытали? — спросил я.
Мой раб сказал, что нет, никогда.
— Терпи, Мурзик, свобода того стоит.
Мурзик выразил сомнение. Я обозвал его неблагодарной скотиной. Насчет этого Мурзик не возражал. Я видел, что ему очень плохо.
А Цира, эта сучка, как назло, запропала. В храмах Эрешкигаль под землей отсиживалась, не иначе. Глаз свой залечивала.
* * *
Назавтра я подступился к Ицхаку за справкой о трудоустройстве.
Время для этого я выбрал не самое подходящее. Но у Ицхака сейчас и не могло быть подходящего времени. Его разрывало на части между потребностью непрерывно трахать очкастую девицу и необходимостью расширять сферу деятельности нашей прогностической фирмы.
Однако я не мог ждать, пока сложная семитская душа моего шефа обретет надлежащий покой. И потому без затей взял его под руку во время обеденного перерыва.
— Блин! — сказал Ицхак, обливаясь горячим кофе. — Ты что, Баян, ебанутый?
— Сам ты ебанутый, — огрызнулся я, разом забыв о необходимости быть покладистым.
Но Ицхак только вздохнул.
— Если бы… — сказал он мечтательно.
— Изя, — вкрадчиво начал я, подсаживаясь к нему за столик.
Мы обедали в маленьком кафе в трех шагах от нашего офиса. Кафе стало процветать одновременно с нами и отчасти — благодаря нам. Это был своеобразный симбиоз двух небольших частных фирм.
— Как обычно? — спросила нас девушка, высовываясь из-за стойки.
Мы даже не кивнули. Она крикнула повару, чтобы тот запек картофель в гриле и нарезал салат, только без лука.
— Изя, — сказал я, вытирая своим носовым платком кофейное пятно на его рукаве. — Ты говорил как-то, что собираешься расширить штат.
Ицхак склонил голову набок и зашевелил носом, как муравьед.
— Говорил.
— Уборщицу брать будешь?
— Очень возможно.
— Возьми, Изя, возьми. Дело хорошее. Я, со своей стороны, хотел бы тебе предложить одного человечка…
— Не темни, Баян. Рассказывай сразу и все. Кто она, где познакомились, здорова ли трахаться?
— У тебя, Иська, одни бабы на уме. Это не она, а он.
Ицхак поперхнулся и долго кашлял.
— Не в этом смысле! — закричал я и гулко захлопал его по спине.
Багровый Ицхак выдавил, наконец:
— Хватит гвозди забивать…
И отпихнул меня.
Некоторое время мы молчали. Девушка принесла нам картофель и салат. Я попросил немного жареной рыбы, а Изя незатейливо удовольствовался сарделькой.
— Как ты можешь есть эту гадость? — спросил я.