И все большее и большее число тел требовалось для того, чтобы вместить в себя душу Энкиду — некогда великую и цельную.
— Известно, что в конце эпохи Красного Быка таких вмещающих тел должно быть семь, — сказала Цира, откладывая третью табличку. Голос у нее немного сел от долгого чтения.
— Ничего себе… — прошептал Мурзик. — Сколько нас, оказывается…
— А вот это — самое интересное. — Цира поднесла к глазам последнюю таблицу. — Здесь говорится о будущем…
Ничего утешительного о будущем, естественно, не говорилось. Грандиозно — да, захватывающе — конечно. Но отнюдь не утешительно. Воистину, умалился человек и мыслит иными масштабами, вот и жутко ему от великого…
…И когда прозреют все, кто вмещает в себя частицу души героя, и когда обретут они в себе Энкиду, тогда соберутся вместе. И вместе уйдут в прошлую жизнь, в седую древность, в былое. И будет у них тот, кто сумеет их отвести туда. И увидят там Энкиду во всем его могуществе и силе. И возродятся как Энкиду.
И так будет: когда в их час умрут все эти вместившие, сольются осколки великой души в единую великую душу, и вновь родится на земле герой Энкиду, и вернется эпоха богов и героев, и настанет новое царство, и водами радуги умоется Вавилон — столица мира и возлюбленная царств, и восстанет в изначальном сиянии…
— Это что же получается — как все соединимся, значит, в едином, это… созерцании, так сразу и копыта отбросим? — спросил Мурзик.
— В их час умрут все вместившие душу Энкиду, — холодно проговорила Цира. — Чем ты слушал, Мурзик? Я только что читала…
Я взял у нее табличку и перечитал:
— Тут сказано: «Когда в их час умрут все вместившие»…
— Знать бы, еще когда это — «их час»… — задумчиво сказал Мурзик. — То есть, наш час, получается… Может, этот час как раз тогда и настанет, когда мы все соединимся в этом… в едином порыве…
— Может быть, — сказала Цира.
— Ни одно древнее пророчество нельзя трактовать однозначно. В этом мудрость древних пророчеств.
— Хорошенькая мудрость, — проворчал я. — Никаких гарантий — и вся тебе мудрость… Как хочешь, так и понимай. А наебут тебя — получается, сам же и виноват, неправильно трактовал…
— Это тебе не ремонт телевизоров, Даян, — сказала Цира. — Древние пророчества гарантийных талонов не выдают. Зато они уважают твою свободу.
— Какую свободу-то? Хорошенькая свобода…
— Свобода выбора, — сказала Цира. — То, что является неотъемлемым качеством свободной личности. Будь пророчество однозначно, то и выбирать было бы нечего. То же мне, заслуга, выбрать одно из единственного…
Я пожал плечами.
— Не знаю… Как-то боязно… Ну, то есть, представь себе. Мы каким-то образом разыщем всех, в ком есть частица Энкиду. Соберем их вместе. Уверовать понудим. Всем эшелоном в прошлое отправим… И вот тут-то всем нам карачун и придет… Да-а, веселенькое дело — древние пророчества. Уверуешь в них, пойдешь на что-нибудь серьезное — и тут-то тебя и прихлопнет.
— А ты боишься умереть? — презрительно спросила Цира. — За свою жалкую индивидуальность трясешься? Тебе страшно возродиться вновь в качестве великого Энкиду?
— Так ведь… я буду там не один.
— Где — там?
— Ну… в Энкиду.
— А что, — решился вдруг Мурзик, — а давайте соберем всех, кто Энкиду. Мой господин дело говорит. Заставим их уверовать. Всех заставим. У нас в руднике и не в такое уверовывали, только заставить уметь надо… Сходим в прошлое… А коли помрем оттого… Да и что страшного-то в том, что помрем? Все ведь когда-нибудь помрем. А так хоть польза будет… Новое царство настанет, Вавилон радугой умоется… Только можно я, Цира, еще раз перед смертью с сотником перевидаюсь?
— Да ну вас, — обиделась Цира. — Развели трагедию со слезой. Будто не понимаете. Вы — избранники! Вы — Энкиду! Вам дана такая великая миссия — собраться вместе, умереть, чтобы возродиться великим героем и возродить Вавилон в изначальном блеске! Тут же не сказано, что вы этого не увидите. Напротив. Еще как увидите! Да вы же это и создадите! И будете счастливо жить в новом Вавилоне. В том Вавилоне, каким его задумывали боги! Столица мира, Возлюбленная Царств!.. Подумать — и то дух замирает…
— Ладно, — сказал я. — Что уж там… Что я, за родину умереть не готов, что ли? Показывай лучше, что в ящике.
— Индикатор, — сказала Цира. И раскрыла ящичек.
Там лежала согнутая под прямым углом серебряная проволока, усыпанная крошечными бриллиантами. В комнате даже светлее стало, так они сверкали и переливались. Проволока была насажена на маленькую рукоятку, выточенную из светлого ореха.
Мурзик полез было погладить бриллиантики толстым пальцем, но Цира не позволила.
— Засалишь, — сказала она. — Не трогай.
— Это — индикатор? — удивился я. — А где приборная доска?
— Это магический прибор, — высокомерно ответила Цира. — Здесь не нужна приборная доска. Мудрость предков, поклонявшихся подземной Эрешкигаль, была велика.
— Здесь не нужна приборная доска. Мудрость предков, поклонявшихся подземной Эрешкигаль, была велика. Они не нуждались в искусственном интеллекте.
— В таком случае, как эта штука работает?
— Очень просто. Она реагирует на биополе. Вот эта рамка настроена конкретно на биополе великого Энкиду.