Наконец все было готово. Я остановил клепсидру, чтоб зря не капала, выпустил кошку с потомством на лестницу, написал маме записку, и мы трое вышли на улицу.
Цира шла посередине, цепко держа под руки Мурзика и меня. Мы добрались до офиса фирмы «Энкиду прорицейшн», поднялись на второй этаж. Сегодня у нас был выходной — день Шамаша. Поэтому никого из посторонних в здании не было.
Нас встретил Ицхак. Он был немного бледен и дергался больше обычного — нервничал.
— Проходите наверх, ребята, — сказал он. — В лабораторию. Луринду готовит там кофе.
— Что с шестым Энкиду?
— Мы с Булькой вчера нажрались, — сообщил Ицхак. — Я притащил его в офис.
— Как он?
— Пока спит.
— Пора будить.
— Рано, — сказал Ицхак. — Перед трансом разбудим. Не то сбежит или гадости говорить начнет. И без него на душе херово.
— Ну-ну, Иська. Ты нашу душу не трогай. Это не только твоя душа. Это душа великого героя…
Изя посмотрел на меня с отвращением и отвернулся.
Мурзик отцепил от своего локтя Циру и тихонько сказал:
— Это… господин, я за своей кривоногой пошел. Ждет ведь. Да и время не терпит.
— Иди, Хашта, — сказал я.
А Цира только поглядела тоскливо.
И мы с Цирой поднялись в лабораторию.
В лаборатории стоял крепкий кофейный дух. На диванчике, среди сорванных со стены схем и графиков, вычерченных самописцем, дрых Буллит.
Луринду, до глаз налитая кофе, повернулась в нашу сторону и улыбнулась.
— Как настроение, братья Энкиду? — спросила она.
Цира ответила ей кислым взглядом. Плюхнула на диван, рядом с Буллитом, свою сумочку. Не спросясь, налила себе кофе. Сморщилась: горький.
— И мне, — попросил я.
Цира налила и мне.
Буллит вдруг громко всхрапнул и взметнул руками. Цирина сумочка повалилась на пол. Цира метнулась к сумочке, прижала ее к груди.
— Что там у тебя? — спросил я. — Яйца?
— Индикатор.
— Зачем ты его взяла, Цира?
— На всякий случай.
Мы помолчали. Цира допила кофе, вытащила рамку и поднесла ее к спящему Буллиту. Рамка уверенно завертелась.
— Да, все сходится… — сказала Луринду. И вздохнула.
Внизу раздался грохот. Мы переглянулись. Несколько мужских голосов загомонили, перебивая друг друга. Голоса были незнакомые. И недружественные.
Я оставил девушек наедине с Буллитом и сбежал по лестнице в офис.
Два дюжих молодца в заломленных на затылок кожаных кепках втащили в офис большой мешок. В мешке что-то яростно дергалось и рычало.
Молодцы, кроме кепок, имели на себе стеганые ватные штаны синего цвета и такого же цвета ватники. У одного ватник был перепоясан солдатским ремнем. Он пнул мешок ногой в кирзовом сапоге с обрезанным голенищем.
— Цыть, сука!.. — прикрикнул молодец.
Ицхак смотрел на них, не вставая с дивана. Мешок покачался немного, завалился набок и затрясся.
— Что здесь происхо… — начал было я.
Другой молодец обрезал:
— А ты, кровосос, молчи!
— Вот, — произнес с дивана Ицхак, — товарищи доставили нам учителя Бэлшуну. По заданию партии.
— Ну, — с удовольствием подтвердил молодец с ремнем на брюхе. — Партия сказала: «Надо!» Лично товарищ Хафиза распорядилась. А что, ошибка какая?
— Нет, — сказал я, глядя на мешок. — Ошибки, товарищи, нет. Все правильно.
— А коли правильно, — сурово молвил мне молодец, — то извольте расписочку… Не надейтесь, мы тут поголовно грамотные. Читать-писать научены. Партия позаботилась, чтоб кровососы-рабовладельцы не пользовались нашей, значит, рабской угнетенностью…
— В чем расписочку? — поинтересовался я.
— А что доставлен, значит, означенный супостат в означенное место. И подпись с печатью. Партии для отчетности. Чтоб не говорили потом, что мы народ обманываем. Лживыми посулами, значит, заманиваем. Если коммунист сказал, что сделает, значит — сделает, и точка. И говорить не о чем.
Мешок перестал трястись.
— Так поглядеть сперва, наверное, надо, кого вы там принесли? — спокойно сказал Ицхак.
Я прямо-таки дивился его равнодушию. Эксперимент был под угрозой срыва. После такого акта варварского насилия, какое было учинено над учителем Бэлшуну, вряд ли он согласится сотрудничать с нами.
Однако Ицхак уже кивал своим носом, чтобы громилы развязали мешок. Те нехотя распутали завязки. Из мешка выкатился учитель Бэлшуну. Он был растрепан и помят. Яростно стуча головой об пол и изрыгая проклятия, он засучил ногами и задергал связанными за спиной руками.
— Этот? — повторил громила.
Ицхак повернулся ко мне. Вопросительно изогнул бровь.
Я кивнул.
— Этот…
Громила постучал по столу корявым пальцем.
— Расписочку… Входящий-исходящий…
Ицхак написал: «По просьбе товарища Хафизы и товарища Хашты кровосос Бэлшуну кровососам Ицхак-иддину и Аххе-Даяну доставлен. Вавилон, 18 нисану 57 года от Завоевания.» И расписался. Прижал печать. Вручил бумажку громиле.
Тот повертел ее перед глазами, потом удовлетворенно кивнул, свернул и сунул в карман под ватник.
— Другое дело. Хоть и кровосос, а с понятием. Будем вашего брата резать, тебя обойдем…
Он хохотнул, и они с другим товарищем покинули офис.
Ицхак наклонился над учителем Бэлшуну и развязал ему руки. Потом помог перебраться на диван и крикнул, задирая голову вверх:
— Луринду, ягодка! Кофе господину учителю!
Луринду спустилась с дымящейся чашкой на белом пластмассовом подносике.