И голос у него оказался приятным, звучал мягко, но внушительно.
— Рад видеть вас, чада божьи, под светлыми сводами земной обители Дев Небесных. Пришли ли вы свершить положенное служение либо другая нужда привела вас во храм? Ищете ли вы совета, помощи, утешения?
Почему-то Йоргену показалось в этот миг, что хейлиг хорошо осведомлен о том их разговоре с хозяином трактира.
— Ищем, ваше блаженство, — без всякой задней мысли подтвердил Кальпурций. — Мы хотим испросить совета в нашем деле, посвященном борьбе с великой Тьмой.
— Что ж, — благосклонно кивнул хейлиг. — Вы пришли туда, где вас ждали. Следуйте за мной, дети мои.
Последние его слова заставили Йоргена невольно поморщиться. Не понравилось ему обращение, с какой это стати незнакомый человек именует их «своими детьми»? Божьими — еще куда ни шло, можно смириться. Но — «своими»! Коробит как-то…
Понятно, что высказывать вслух он ничего подобного не стал, смирно потрусил, куда пригласили. Это оказалась небольшая красивая комната, до потолка уставленная стеллажами с книгами — должно быть, храмовая библиотека. Кроме того, здесь имелся массивный стол с письменными принадлежностями, несколько кресел и витой канделябр на двадцать свечей. Прямо перед столом лежал небольшой круглый ковер малинового цвета, очень дешевый, такие продавались на местном рынке, их покупали лишь бедняки и степняки, привычные сидеть на полу. В богатой комнате он смотрелся довольно неуместно. Окна были наглухо зашторены дорогими бархатными занавесями в тон ковру.
Хозяин усадил гостей в кресла, оказавшиеся почему-то удивительно неудобными — сидеть приходилось будто палку проглотив, — и принялся расспрашивать. Делал он это очень умело, настойчиво, но ненавязчиво, деликатно. Ласков был — ну точно отец родной. Гладко-гладко потекла беседа, они рассказали все, без утайки. И про цель своего похода, и про волшебную книгу, бьющую белым огнем, и про странные связи ланцтрегера фон Рауха с Тьмой…
Хейлиг слушал участливо, не торопил, не перебивал. А выслушав, вздохнул тихо и печально:
— Путь ваш опасен, дети мои, и вопросы непросты для смертных. Но я немедля испрошу совета божьего, и Девы Небесные откроют нам истину, научат, как быть, как распознать Зло и отделить от Добра… — С этими словами он снял с полки большую книгу, положил на стол. — Приблизьтесь, чада, посмотрите, не о подобной ли инкунабуле вы поведали мне.
«Чада» послушно приблизились к столу, ступив на малиновый ковер. Посмотрели. Но только Кальпурций открыл рот, чтобы сказать: «Нет, ничего общего», как пол вдруг исчез из-под их ног! Они рухнули куда-то вниз, в пахнувшую погребом темноту.
Потом был удар, надолго лишивший их сознания.
Первым очнулся Йорген, почувствовав, как пробирает тело промозглый холод. Огляделся кое-как, привыкая к темноте — единственный сальный светильник висел над низкой кованой дверью и не столько освещал помещение, сколько чадил и коптил. Кругом все было каменное — стены, потолок, пол. На каменном полу лежал, распростершись, друг Кальпурций. Под голову ему был аккуратно подложен какой-то сверток. Приглядевшись, он понял, что это и есть тот самый малиновый ковер.
Голова же самого Йоргена оказалась в положении куда более выгодном: покоилась на чьих-то коленях, и чьи-то мягкие, тонкие руки гладили ее по волосам. Ну это его как раз не удивило. Он давно заметил, что всякий раз, когда оказывался в состоянии беспомощном, вызывал у случавшихся рядом женщин желание непременно за ним ухаживать. Неважно, сколько еще раненых и в каких чинах валялось рядом — выделяли из общей кучи почему-то именно ланцтрегера фон Рауха, и надо сказать, это пару раз спасало ему жизнь. Так что дергаться и вырываться Йорген не стал, просто снова закрыл глаза. Было ему так нехорошо, что, пожалуй, и помереть недолго… Но, значит, Кальпурцию не лучше? И Кальпурций может помереть?!
Эта ужасная мысль заставила его вскочить… то есть попытаться вскочить. Голова сразу закружилась, в глазах поплыло, его удержали за плечи, уложили на спину, зашептали: «Тише, тише, не надо пока вставать…»
— Но Кальпурций…
— С ним все хорошо, он спит, просто спит. — Голос был девичьим, нежным. — Он скоро проснется, не тревожься, лежи, Йорген… Тебя ведь Йорген зовут? А я — Гедвиг, вот и познакомились. — Тут девушка тихо всхлипнула, и ему отчего-то стало жутко.
— Где мы? Зачем мы здесь? — спросил он, чувствуя, что сознание уходит вновь, и стараясь зацепиться за реальность.
— Потом, потом. Спи…
Глава 21,
в которой на голову Гедвиг Нахтигаль сваливается приятное знакомство, Кальпурций обретает даму сердца, а Йорген снова мыслит стратегически — и не напрасно!
…здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья…
А. С. Пушкин
Звали ее Гедвиг Нахтигаль, и была она потомственной ведьмой, получившей к тому же хорошее образование в Хайдельской оккультной семинарии. Но тот, кто привык представлять себе ведьм в виде отвратительных косматых старух или разнузданных рыжих девиц, в жизни не догадался бы о роде занятий юной Гедвиг. Спокойная, скромная девушка из приличной, с достатком, бюргерской семьи, не писаная красавица, но милая, с добрым нравом, живым умом и хорошими манерами — такой она была. Себя, пожалуй, недооценивала. Иначе зачем бы ей, обладающей прекрасными природными задатками и неплохой школой, покидать родные края в ответ на письмо на имя главы семинарии, переданное с торговым обозом из далекого южного королевства, из города с незнакомым названием Лупц? Якобы ушла на покой их старая повитуха, а новую взять негде. Так не соблаговолит ли почтенный господин Оттер рекомендовать на должность одну из своих выпускниц? Никого не удивило это послание — обычная практика найма. И Гедвиг предложение приняла.