Вдруг стало жарко с непривычки на южном солнце, разделся и нырнул в садовый пруд.
Окунулся пару раз, смотрит — бегут! Бежит нянька, бегут девчонки-невольницы с простынями и мехами — вытирать, укутывать! Вот только девчонок ему и не хватало! Раньше и не заметил бы их, не люди ведь — рабы, а теперь не знал, куда от сраму деваться, отослал сердито: «Зачем явились?! Кто звал?!» Оказалось, матушка в окно увидала его купание, испугалась: застудится чадо великовозрастное. Ах, матушка! Видела бы ты переправу через реку Ольм! Маленькая такая речушка — в самом глубоком месте по шейку, хозяевам выгода: не надо лодки для рабов нанимать, своим ходом перегнать можно. И неважно, что поздняя осень на дворе, льдинками затянуло кромку воды и белые снежинки кружат в воздухе. Неважно, что согреться, обсушиться людям будет негде: «В воду! Все в воду, шторбово племя! Не то вот я вас!» И кнутами по спинам… Самое интересное — не помер после той переправы никто, и заболели кашлем только три старухи, самые слабые. Вот как оно бывает, матушка!
Забавляли и уже начинали подспудно раздражать высокопарные манеры отца, хотя совсем недавно тот был для него идеалом во всем. А теперь невольно закрадывалась крамольная мысль: «Да что он знает о жизни, этот высокородный вельможа, никогда и ни в чем не испытывавший нужды?»
Вознамерился преподать Йоргену урок боевого искусства, обучить «некоторым хитроумным и изящным семейным приемам боя на мечах, мальчику полезно их знать»! Услышав это, Кальпурций почувствовал, как уши и щеки его полыхнули огнем. Хитроумные и изящные приемы! Ты выйди, как этот мальчик, один, в темноте, против трех вервольфов, и посмотрим тогда, будут ли они тебе полезны! Оценит ли твое искусство «благородный противник»!
Понятно, что вслух Кальпурций ничего подобного сказать не мог. Но пришел наконец к ясному осознанию случившегося: родительский дом стал ему тесен, он его перерос. Пора отправляться в путь. И начало этому пути лежит на четвертом этаже, в библиотеке…
Если честно, Йорген ожидал большего.
В библиотеке замка Норвальд книг тоже было достаточно, просто здешнее помещение оказалось более низким и вытянутым в длину, а там книжные полки громоздились на огромную высоту, и, чтобы добраться до них, требовалась лестница. Другое дело, что до появления в семье леди Айлели книги эти стояли и пылились мертвым грузом, никто их не читал. «Зачем нам столько книг?» — спросил однажды Дитмар отца. И тогда они с братом узнали, что, во-первых, есть у книг такое приятное свойство: чем дольше они стоят на полках, тем дороже стоят, а во-вторых, каждая из них суть бесценная семейная реликвия, и, если кто-то из сыновей осмелится продать хоть одну, он, ландлагенар Рюдигер фон Раух, и с того света их достанет, чтобы научить уважению к памяти предков. В общем, они из его сумбурного и свирепого монолога ничего не поняли, но от библиотеки решили держаться подальше, чтобы не попутали злые силы испортить бесценную реликвию грязными пальцами. С приходом в дом мачехи положение изменилось, библиотека ожила, стала местом привычным до обыденности.
Вот почему Йоргену, чтобы выразить восхищение книжным собранием Тииллов, как того требовала вежливость, пришлось сделать над собой некоторое усилие. По счастью, удалось подобрать подходящие слова и за их пустым звоном удачно скрыть равнодушие. Вертиций Тиилл, вызвавшийся лично продемонстрировать фамильное сокровище «неискушенному северянину», остался весьма доволен. Для него высокопарный слог был привычной манерой вести беседу, он не заметил фальши. Кальпурций был рад, когда отец их наконец оставил и можно было перейти к делу.
Книга стояла на пюпитре, так, как он ее оставил — закрытой. Была она велика, — примерно три элля на два, и тяжела — в руках долго не удержишь. На темной матовой коже переплета тускло поблескивали в свете свечи тисненные золотом символы.
Книга стояла на пюпитре, так, как он ее оставил — закрытой. Была она велика, — примерно три элля на два, и тяжела — в руках долго не удержишь. На темной матовой коже переплета тускло поблескивали в свете свечи тисненные золотом символы. Местами позолота осыпалась совершенно, оставив лишь плоские вмятины. Сами же символы показались Йоргену неприятными, они действительно напоминали следы хищных птичьих лап, а еще — раздавленных пауков, свившихся кольцами червей и ядовитые колючки растений. Явные приметы колдовства! Он уже в первый момент почувствовал: ох, не стоит, пожалуй, к ней прикасаться! Но Кальпурций предложил, таинственно понизив голос: «Открывай!» И он открыл.
Сначала был свет — нестерпимо яркий, ножом резанувший по глазам, потом удар всем телом — и Тьма поглотила его. Тьма клубилась вокруг, что-то шептала и пела, куда-то манила и влекла силой, жуткие и прекрасные лики выплывали из черноты, это их устами вещала она. Потом пошли страшные картины: разоренные города, до единого жителя выеденные, и бледные твари на их руинах, жрущие друг друга, потому что другой еды не осталось. Прозрачные твари с длинными языками, выискивающие людей по их последним убежищам. И над всем этим безобразием — Тьма. Душная, знойная. Почему он прежде думал, что где Тьма, там могильный холод и лед? Нет, там жара и дым, там днем красное солнце и белый пепел в тишине падает с неба вместо дождя…