— Чудесный город! Просто превосходный! — радовался Йорген, примеряя одну пару за другой: как известно, проблема выбора — одна из самых сложных проблем. — Мечта, а не город!
И неважно, что в этом превосходном городе их несколько минут назад едва не сожрал здоровенный серый паук, особенно отвратительный тем, что вместо специфической головы со жвалами, причитающейся любому уважающему себя членистоногому, он имел печальное человеческое лицо. Зато, спасаясь от него, они залетели ни много ни мало в сапожную мастерскую! Да еще какую! Не бедняцкие опорки тачали здесь, а великолепные, изящно кроенные сапоги, такие, что и королю впору! Судя по слою пыли, запорошившей все вокруг, жизнь в городе прервалась много лет назад, но тонко выделанная кожа совершенно не пострадала от времени, оставалась гибкой и мягкой — бери и носи! Правда, большая часть непроданного товара имела непомерно длинные носы и множество излишеств в виде серебряных пряжек и бантов на подъемах — видно, мода времен короля Густава в здешних краях еще не успела отжить свое. Но отыскался и десяток-другой современных тупоносых пар, одна лучше другой, так что у Йоргена буквально глаза разбежались. Прежде он был совершенно равнодушен к собственному гардеробу: что выдавалось на службе, в том и ходил, пока Дитмар не брал его за шиворот и не вел к своему портному, потому что неприлично являться в солдатской куртке ко двору. Но вот хлебнул горя — и отношение изменилось. Увлекся обувным вопросом! Перемерил все подряд, и все пришлось впору, ну или почти впору. Как быть, на чем остановиться?
— Бери несколько, мало ли что, — посоветовала практичная Гедвиг. — Надо всем взять по паре про запас.
Взяли. Но не все. Черный Легивар отказался «мародерствовать». Ведьма посмотрела на него как на глупенького, но спорить не стала, зато Йорген что подумал, то и высказал прямо: «Ну и дурак! Просто ты давно босиком не ходил». Бакалавр болезненно вздрогнул. Привыкнуть к простоте нравов северян он еще не успел.
— …Ну что, уходим наконец? — нетерпеливо осведомился ланцтрегер, закидывая за спину мешок. — Можно подумать, вы здесь жить собрались!
Гедвиг даже ахнула от такого нахальства:
— Нет, вы только послушайте его! А кто дольше всех возился с примеркой?! Да я на свой первый бал в семинарии собиралась быстрее, честное слово!
Ланцтрегер фон Раух счел замечание некорректным.
— Эх! Сравнила бал с дальним и опасным походом! На бал я собираюсь вообще мгновенно. Чего там — куртку сменил, и вперед.
— К твоему сведению, дамы перед балом сменой куртки отнюдь не ограничиваются, — заметила ведьма холодно и, развернувшись, направилась к выходу.
— Эх! Сравнила бал с дальним и опасным походом! На бал я собираюсь вообще мгновенно. Чего там — куртку сменил, и вперед.
— К твоему сведению, дамы перед балом сменой куртки отнюдь не ограничиваются, — заметила ведьма холодно и, развернувшись, направилась к выходу. Шагнула за порог… но, взвизгнув, отскочила назад и с треском захлопнула дверь.
Потому что за порогом сидел паук. Про него успели позабыть в пылу обувных страстей, а он ждал.
— Прикончить его пора, в конце концов! — рассердился Кальпурций Тиилл, он и обычных-то пауков с детства терпеть не мог за их безобразный облик и хищный нрав, а колдовских — тем более.
— Ох, даже не знаю, — вдруг засомневался Йорген. — У него такое скорбное лицо!.. Хорошо-хорошо! Молчу! Только не бейте! — Это друг Тиилл, потеряв терпение, замахнулся на него сапогом.
Надо заметить, скорбноликий паук оказался тварью трусливой. Пустился наутек, как только сообразил, что из охотника превратился в жертву. Почему они, вопреки обыкновению, стали его преследовать? Трудно сказать. Должно быть, вошли в азарт.
Чудовище скачками неслось по улицам, взметая клубы пыли, петляло подворотнями. Оно довольно осмысленно пыталось сбить противника со следа — должно быть, Тьма и его не обделила зачатками разума. Но враг не отставал, гнал до самого логова, устроенного в гулком и мрачном подвале городской ратуши, среди каменных усыпальниц почивших столетия назад градоправителей и прочих важных персон. Там чудовище дало последний в своей жизни бой.
Любое загнанное в угол существо будет сражаться с удвоенной яростью, и темная тварь исключением не была — прежде чем удалось ее уложить, десять раз пожалели, что связались!
…Потом уже не жалели, конечно. Подумать страшно, что было бы, если бы не связались !
Нет смысла описывать тот бой подробно — все равно ничего толком видно не было. Единственным источником света в подземелье служил наконечник жезла, этого не хватало для человеческих глаз. Йорген и паук находились в положении более выгодном, они видели друг друга более ли менее отчетливо. Остальные сражались почти вслепую, били на звук, рискуя зарубить друг друга, пока боевой маг не догадался засветить под потолком огненный шар. Сразу стало веселее, и Кальпурций Тиилл эффектно всадил меч промеж печальных глаз чудовища. Лицо твари исказилось злобой, из перекошенного рта вырвался вопль, конечности судорожно дернулись несколько раз — и все было кончено. Силониец выдернул меч из раны и брезгливо вытер бархатной занавесью, потому что кровь у твари оказалась ярко-желтой и воняла раздавленными жуками.