В принципе, никто и не сомневался, что Бейкер выставит сторожей. Не беда. Тому, кто умеет ходить по воде, мост не нужен.
Я полезла на скалу.
Вспомнилась первая ночь на побережье Эгейского моря, когда я медленно и расчетливо спускалась по темной отвесной стене, выверяя каждое движение…
И вот снова ночь, снова на скалах. Но страхи остались позади, потому что я преодолела смерть, на которую меня обрек Бейкер. И мне совсем не страшно порхать по камням, подобно ночному привидению.
Преодолев массивный гребень, который отделял луг от дороги, я спустилась к селению. Кустарник дикой малины нашла быстро.
Все на месте — сумки и мотороллер. Первым делом нащупала пластиковую бутылку с минералкой. Приложилась к ней и, запрокинув голову, принялась жадно хлебать живительную влагу.
Хватит! Нужно Лехе оставить, да и нельзя много пить перед работой.
При свете ручного фонаря вскрыла сумки.
Пуховая куртка, конечно, ни к чему. Сразу отбросила ее в сторону.
Вытащила поясную страховочную систему и сразу надела, крепко-накрепко застегнув ремни и лямки. Теперь чувствовала себя гораздо увереннее. Словно младенец, вернувшийся в уютную колыбель. Для Лехи ничего нет. Позже что-нибудь придумаю.
Поразмыслив, не стала вешать на пояс карабины, закладки и крючья, как делала обычно. Сложила все в рюкзак «Тибет» так, чтобы не гремело.
Скальные туфли — тоже в рюкзак. Уверена, что пригодятся. Туда же — два фонаря, бинокль, перчатки, лейкопластырь, нож, молоток и все-все-все остальное. В завершение прихватила пару мотков веревки и бегом понеслась обратно.
Скалу преодолела чуть медленнее, чем в первый раз. Неудивительно, ведь нагрузилась под завязку. Как беспилотный космический корабль, который доставляет на орбитальную станцию ящики с провизией, оборудованием и хомячками для экспериментов…
Лехи на развалинах не было.
Я обыскала все вокруг, тихо звала его, но безрезультатно.
В лагере вроде спокойно. Часовые на местах… Куда подевался мой беспутный «Одиссей»?
Поправив веревки, — уж слишком неудобно нести сразу два мотка — я, подобно японским шпионам, тайком стала пробираться к темным шатрам палаток.
Где-то на середине пути наткнулась на еще одного часового. Возле самого лагеря. Упала на землю, стараясь слиться с камнями.
Часовой попался какой-то странный. Вместо того чтобы охранять сон дружков, он, крадучись, перебегал от палатки к палатке.
Понаблюдав за ним, в конце концов сообразила.
— Овчинников! — позвала я. Фигура замерла и повернула в моем направлении голову.
Ну, точно, он!
Я осторожно приблизилась к Лехе.
— Ты чего тут делаешь? Я где велела ждать?
— Тебя только за смертью посылать, — отозвался он. — Так пить хочется, что с ума схожу.
— Вот, возьми… — Я протянула ему бутылку с минеральной водой. Он выхлебал все без остатка и вместо благодарности недовольно спросил:
— Это что, минералка?
— Ну, знаешь! — яростно зашептала я.
— Не встретился мне по дороге пивной ларек!
— Весьма напрасно.
— Заткнись!
Я схватила его за руку и потащила к палатке с гербом университета Йорка. Мы присели на колени, я приоткрыла полог.
— Ты знаешь, — прошептал Овчинников, — что по нормам международного права совершаешь взлом?
— Леха, что тебе в рот запихнуть, чтобы ты заткнулся?
— Поллитру беленькой.
По-моему, он бравирует своими запоями!
— Тихо!
Я прислушалась к сопению, доносившемуся из палатки.
Внутри только один человек. Я уверена.
Вытащила из рюкзака нож — Овчинников демонстративно шарахнулся от меня.
— Алена, в самом деле! Напрасно ты это… Я много говорю лишь оттого, что сильно есть хочется.
— Да заткнешься ты наконец! Это для моего старого друга…
И я влезла в палатку. За мной последовал Леха.
Представьте себе, что видите сладкий сон. Вас ласкают молодые девушки, или муж пришел с работы трезвым и принес цветы… И вдруг — сильный тычок в ребра! Вы поднимаете веки, а в глаза бьет яркий свет. Пытаетесь вскочить, но не можете, потому что к горлу прижато холодное отточенное лезвие. Хотите крикнуть, да рот заклеен лейкопластырем… Какие будут ощущения? Будто на столе у Потрошителя, правда?
Когда я будила Гродина, надеялась именно на такую реакцию.
Майкл жмурился и что-то надрывно мычал через лейкопластырь.
— Доброе утро, профессор Гродин! — произнесла я. — Вы верите, что души умерших иногда возвращаются к живым и заклеивают рот лейкопластырем, а к горлу приставляют нож?
Леха рядом хмыкнул, продолжая опутывать белой клейкой лентой руки и тело профессора.
Гродин на секунду замолчал, а потом издал протяжный крик, больше напоминающий стон недоеной буренки.
— Нет-нет! — поспешила я заверить его. — Не нужно столько слов!
Леха работал стремительно, на совесть. Я стала помогать ему. Для хорошего человека лейкопластыря не жалко. А для Гродина — вдвойне!
— Ну как? — спросил Овчинников.
— Практически мумия! — заключила я, глядя на опутанного лейкопластырем, мычащего Гродина.
— Мумия — это хорошо, — согласился Леха и с громким хрустом куснул яблоко
— Где взял? — удивленно спросила я.
Через минуту мы уплетали фрукты за четыре щеки. Финики, персики, бананы… Пронырливый Леха где-то даже откопал бутылку французского коньяка, но под моим гневным взглядом отбросил ее в дальний угол.