— Но ведь в моих злоключениях виновна таинственная Организация!
— Нам неизвестно, что она собой представляет. Быть может, это не террористическая организация, а общество любителей редких камней…
— …которое имеет серьезное влияние на правящие круги некоторых стран? — язвительно перебила я.
— Простите, Алена. Есть понятия оперативных и стратегических задач. «Мирбах-унд-Пфайзер» и ваша таинственная Организация — это разработки стратегические… Наша оперативная цель, цель текущая — найти террористов, которые взорвали бомбу в метро, в людской толпе. Мы точно знаем, что, поймав их, сможем выявить всю цепочку планирования и проведения акции. Это — реальная задача.
Я опустила голову. Мной овладела жестокая обида, хотя я прекрасно понимала, что Кларк здесь ни при чем. Искать террористов — его работа. А пропавший муж — моя личная проблема. На каком-то этапе наши пути пересеклись. «Мирбах-унд-Пфайзер» стала общей целью.
Теперь пути расходятся.
— Мой телефон сохранился у вас?
Я рассеянно порылась в карманах, выудила из них горсть семечек и смятую карточку.
— Вот, — ответила я.
— Возьмите новую, — сказал он, протягивая кусочек картона с контрастными черными надписями на нем. — Если у вас возникнут серьезные трудности… я повторяю — серьезные трудности/… — звоните сразу же. Попытаюсь помочь.
Я выслушала его без эмоций.
Снова одна. В клетке со львом… нет, со зверем, облик которого даже не представляю. Скорее всего, это гидра. Смертельно жалящая, со множеством щупальцев и голов, которые отрастают заново, если их отрубить.
Или не отрастают? Может, удастся проверить на Бейкере?
— Высадите меня у этого магазина, — попросила я.
«Мерседес» притормозил возле тротуара. Мы находились где-то в центре города. Башни банковских небоскребов возвышались над головами.
Кларк первым выбрался из салона и помог выйти мне.
— Искренне сожалею, что не могу вам помочь, — сказал он.
— Вы еще заплачьте.
— Мне действительно очень жаль. Но так складывается судьба… — Он забрался в автомобиль. — До свидания. Звоните.
Я долго смотрела вслед удаляющемуся «мерседесу». Как грустно и одиноко. Впрочем, ладно.
Кларк защитил меня от преследователей. Вытащил из горящего автомобиля. Спас, по сути. О большем и не мечтай, Алена.
До свидания, мистер Кларк. Надеюсь, еще увидимся…
… И я снова почувствую этот пьянящий запах одеколона!
Это чья мысль? Моя? Не может быть!
Ты что, Овчинникова! Влюбилась? А не староват ли он для тебя?
Настоящий мужчина есть настоящий мужчина — сколько бы лет ему ни было.
Мне встречались крепкие и решительные люди, но в них отсутствовали обаяние и магнетическая притягательность, исходившая от Кларка. Леха? Не смешите мои тапочки. Он самый настоящий неудачник. Потому и пьет так много, что в жизни не все ладится… Со мной в том числе. Мда-а…
На фасад здания девятнадцатого века прилепилась ярко-красная вывеска «Aiwa». Смотрится вроде ничего, но по сути — смешно. Часы на здании показывали половину одиннадцатого утра.
Насыщенным выдалось это утро! Хотя вчерашний день был не менее напряженным. Как, впрочем, и позавчерашний. И день перед ним.
Во мне накопилась усталость. Ее не могли победить ни кофе, ни короткий сон в автомобиле. Вынесу ли физические и моральные нагрузки, которым меня подвергают добрые люди вроде Бейкера, турок и этих… которые из черного «крайслера»?
Нужно с кем-то поговорить. Развеять налетевшую вдруг тоску. Но на пустые излияния времени нет, и разговор должен быть по делу. С кем? Только с Вайденхофом.
В магазине я приобрела новый сотовый. Попросила сразу включить роуминг: чувствовала, что в Германии задержусь недолго. Выйдя из магазина, сразу набрала номер Вайденхофа.
— Еще раз здравствуйте, Алена. Как ваши дела? — Его голос звучал, как из могилы.
— Просто ужасно! — ответила я, ощущая себя мерзавкой. Нельзя нагружать своими проблемами постороннего человека. Особенно тяжело больного. — Надеюсь от вас услышать добрые вести.
— Вынужден признаться, что тоже не обрадую, — произнес Вайденхоф. — Желаете выслушать прямо сейчас или сначала примете успокоительное?
Он еще шутит! У меня дела плохи… Сам едва говорит. А все шутит! Вероятно, это единственное, что нам осталось.
— Говорите, — ответила я. — Когда на голову падает связка кирпичей, то не важно — вытащили перед этим парочку или, наоборот, добавили. Эффект одинаков. Мокрое место на асфальте.
— Ну что ж, тогда слушайте. Из десяти владельцев, которых я знал и поэтому выбрал из списка, до пятерых не смог дозвониться. Трое уже скончались, ответили их родственники, которые ничего об осколках не знают. Сын Гуннара Ведиге сообщил, что отец около года находится в больнице. Свой кусок мрамора он продал представителю «Мирбах-унд-Пфайзер» за немалые деньги. Кстати, очень этим гордится. Понятия не имеет, откуда появился осколок в их семье. И лишь с пятым — Вилли Циглером — мне удалось пообщаться толком.
— Как я понимаю, старик Циглер тоже не сказал ничего путного? — мрачно произнесла я.
— Он не старик, ему около сорока. Два обломка красного мрамора приобрел его дед, и Вилли знает их историю. У Циглеров были довольно крупные куски, вместе они составляли часть колена… Как видите, ваша версия находит подтверждение.