Девушка замолчала, словно прикусив язык. Кажется, она сказала что-то лишнее.
Я посмотрела через ее плечо в сторону бара. За стойкой развалился жирный боров, своей надменностью демонстрирующий, что он тут хозяин. Глаза заплыли жиром, сделав его похожим на азиата. Полосатая рубашка, напоминающая зэковскую робу, не сходилась на животе. Вызывающе торчала черная дырка пупка. Такое впечатление, будто кто-то очень добрый подошел к этому борову и всадил в живот пулю.
— Извините, — произнесла я, обходя девушку и направляясь к стойке.
Иногда меня так и тянет выяснить отношения с каким-нибудь подонком мужского пола. Чаще всего — словесно. Нахамить, нагрубить, подобрать к его комплекции аналог из животного мира. Некоторые пристыженно удаляются. Других мое поведение приводит в бешенство, и возникает словесная перепалка. Есть и третья категория… даже не знаю, как их назвать… Вечно пьяные отморозки, в глазах которых сплошной туман и полное отсутствие мыслей. Эти могут и ударить. Влепить, словно мужику.
Бейкер, например. Я так и вспомнила его садистскую ухмылочку.
— Извините, — сказала я, обращаясь к борову… тьфу, хозяину кафе. — Я пытаюсь дать чаевые вон той девушке, а она не берет.
— Я ей достаточно плачу! — ответил он скрипучим голосом. Со мной разговаривал сам Будда — только без тоненьких усиков. — Но если вы хотите, то можете дать чаевые мне. Я передам.
— По поводу вас у меня имеются некоторые сомнения…
— А вы кто? — спросил он, подавшись вперед. Китайские глаза распахнулись, воззрившись на меня. — Я слышу в вашей речи акцент! Вы тоже одна из этих вонючих эмигранток, которые заполонили все вокруг? Заполонили да еще плодятся, словно хорьки! Скоро порядочному немцу и ступить будет некуда!
Я приподняла брови.
— Да что вы говорите!… Скажите, почему у вас такая неоригинальная стойка бара?
Он непонимающе осмотрел стойку — аж складки на шее перекрутились.
— А что?
— Вам бы тут очень подошла эмблема свастики.
Боров был из категории «затуманенных».
Боров был из категории «затуманенных».
Он взревел и протянул ко мне пухлую руку. Чего он хотел сделать, я так и не поняла. Наверное, ударить собирался. Видимо, у него в порядке вещей так обращаться с девушками-эмигрантками, которые работают в его заведении. И это в благополучной Германии!
Только вот, чтобы ударить нормально, нужно физкультурой заниматься, дяденька! А у тебя не мышцы, а желе.
Я перехватила его руку и сжала. Он взвыл. Что-то хрустнуло в его запястье… Оп! Кажется, перестаралась. Случайно выкрутила руку.
Я отпустила его. Хозяин кафе откинулся назад. Стул выскочил из-под толстой задницы, и он грохнулся на пол.
— Думаю, вам захочется отомстить этой девушке! — сказала я. Губы дрожали от волнения. — Так вот знайте! Через пару недель я вернусь сюда и поинтересуюсь, как вы с ней обращаетесь!
И направилась к выходу…
* * *
— Извините, вы не могли бы помочь вот с этой фотографией?
— Пройдите в пятый кабинет. Там помогут.
— То есть в двести пятый?
— Ну да!
Это был четвертый человек, футболивший меня. Понимаю, что Зенкенбергский исследовательский институт — серьезное учреждение, и я, приставая со склеенной фотографией, мешаю людям работать. Но сегодня от меня можно отделаться, только если пристрелить.
В двести пятом кабинете я обнаружила бородатого мужчину, разглядывающего какой-то минерал сквозь окуляр микроскопа. Очки подняты на лоб.
— Доброе утро… — произнесла я. Бородач оторвался от микроскопа. Очки упали на переносицу, стали видны толстые линзы.
— Доброе-доброе, милая фройляйн. Чем могу быть полезен?
— Посмотрите, пожалуйста, эту фотографию. — Я подошла к столу и протянула половинку. Бородач взглянул на нее сквозь очки.
— Кто-то засунул ее в электрическую мясорубку? — пошутил он.
— Вы можете определить, что это за камень?
— Хм. Какой необычный цвет… Почти пурпурный… — Он низко наклонился к фотографии. — Похоже на мрамор.
— На мрамор? — удивилась я. — Разве такой бывает?
— Всякий бывает. Зависит от того, в каких условиях образовывались метаморфические породы и какие примеси попали в карбонаты. Видите, тут микроскопические белые прожилки… Да, это мрамор. Должен признаться, что впервые вижу такой.
— А я надеялась, вы укажете месторождение.
— Не знаю, не знаю… — Ученый почесал волосики под нижней губой. — Может быть, существовал такой пласт. Совсем небольшой. Где? Возможно, на Апеннинском полуострове, на Кавказе, в Малой Азии…
— А точнее?
— Точнее не могу сказать. Даже предположить не могу. Извините.
— Быть может, кто-нибудь другой знает?
— Возможно. Но не в нашем институте. Слишком мало данных. Если бы у вас был этот кусок, мы могли бы сделать химический анализ, сравнить с образцами, а так…
Я стояла над ним, кусая губы. Опять промах! За что же такое невезение?
— Послушайте! — обратилась к нему без всякой надежды. — А этот лоскут не поможет?
Я подсунула ему полоску, которую так и не смогла приклеить к снимку.
Бородатый геолог глянул на нее, придвинул к склеенной фотографии. Долго смотрел, затем достал из ящика стола увеличительное стекло. Стал изучать обрывок через него.
— Послушайте! — произнес он наконец. — Так она же от другого снимка!