— Входи же!
И Санти вошел.
«Как неудачно! — подумал он.- Все-таки они — ее мужья… в отличие от меня!» — И улыбнулся Ангнани, чтобы сгладить неловкость. Разбросанные подушки, чаши с вином, сладкий запах курений ясно говорили о происходившем в комнате несколько минут назад.
Ронзангтондамени истолковала его взгляд по-своему. Она звонко хлопнула в ладоши, одновременно ногой, обутой в позолоченную сандалию, подвинув к Санти подушку.
Появился слуга.
— Прибери здесь и принеси еще вина! — приказала Женщина Гнона.
Санти, уже немного понимавший по-урнгурски, улыбнулся второй части ее приказа.
Ронзангтондамени уселась на подушку напротив.
— Я рада, что ты вспомнил обо мне! — заявила она.
— Извини, я не вовремя! — улыбнулся юноша.
— О чем ты? А! Оставь! Они очень милы и доставляют мне немало радостей, но какое это имеет значение для нас?
И Санти наконец с удивлением осознал: смущение Ронзангтондамени проистекает вовсе не оттого, что он застал ее во время любовной игры с мужчинами. Она была смущена тем, что заставила его, Санти, ждать! Еще один урок Урнгура: разве конгайская женщина смутится, если ее застанут играющей с кошкой?
Вошел слуга. Он поставил перед Санти высокий бокал, выточенный из хрусталя. По знаку хозяйки наполнил конический сосуд золотисто-зеленым вином с запахом ветра и свежей травы. Санти пригубил свой бокал, а Ронзангтондамени отпила из своего. Ее вино было ярко-красным, даже — пурпурным и густым, как кровь.
— Хотел спросить тебя, Ангнани… Твоя дочь… (Вчера Женщина Гнона представила ему свою наследницу: спокойную, очень внимательную девочку, маленькую копию матери.) Кто ее отец?
— А какая разница? — Женщина засмеялась и сделала еще один глоток, вино окрасило ее губы в цвет настоящей крови. Не от этого ли Санти уловил в ее глазах хищный отсвет?
— Ты — не урнгриа! — Она облизнула губы проворным языком и сделала знак убиравшему в комнате слуге, чтобы тот налил ей вина.- Поэтому ты чересчур заботишься о моих мужьях! Больше чем я! — И рассмеялась.
Это была шутка, которую Санти не понял.
— Мои мужья! Двое из них предпочитают друг друга моему обществу. А третий, глупыш, мечтает о перстне, который я подарила тебе! Но этот камень не идет к его коротеньким мыслям! — Она снова засмеялась хрипловатым смешком.- Зато он более неутомим, чем другие! — И уловив эмоции Санти (иногда она очень чутко воспринимала их): — Я говорю с тобой, как с Женщиной!
— Тебя это волнует? — спросил Санти, наполняя свой бокал.
Ее эмоции он воспринимал с не меньшей чуткостью. Если хотел.
— Возбуждает! — Глаза женщины вспыхнули. Она сделала большой глоток, и рот ее вновь окрасился в цвет свежей крови.
— О да! Собственные мысли волнуют меня больше, чем мужчины! Я говорю не о тебе, ты понимаешь?
Санти кивнул. Он не сводил глаз с ее смуглокожего увлажнившегося лица.
— Мои мужья… Они как… Как когда я пьяна! Вино должно пьянить, но вино, которое только опьяняет,- разве им можно наслаждаться? А наслаждаться ведь можно и без опьянения, мой Санти!
— Это так! — согласился юноша, вспомнив о Тай.
И с удивительной чуткостью Ронзангтондамени спросила:
— Твоя… моя сестра, Этайа, она лучше меня?
— Что? — Санти опешил. Но нашелся и, в свою очередь, спросил: — Вино, то, что пью я,- лучше твоего?
— Вино? Нет… Не знаю… Но то, которое пьешь ты, оно очень подходит тебе! И это очень хорошее вино! Разве я посмела бы предложить тебе иное? — И единым глотком осушив свой бокал: — Но мое — намного крепче!
— Это видно! — улыбнулся Санти.
Слуга, темноглазый юноша с испуганной улыбкой на узком лице, налил ей еще.
Женщина Гнона поймала его за край куртки и потянула к себе — слуга еле успел поставить кувшин на пол. Ронзангтондамени буквально уронила юношу на свои колени и, лаская одной рукой, другой поднесла к пухлым губам юного урнгриа свой собственный бокал:
— Пей, мой хороший!
Санти мог поклясться, что парнишка совсем не ощущает вкуса драгоценного вина. Он сидел, напряженно выпрямив спину. В левой руке его все еще был зажат букет свежих цветов. Когда он глотал, кадык ходил вверх-вниз по тонкой шее.
Ласки Генани становились все откровенней. Ее смуглая рука проникла под тонкую ткань белой одежды слуги. Юноша застыл. Вино в бокале иссякло, женщина поставила хрустальный сосуд на ковер и освободившейся рукой закрыла урнгриа глаза.
Санти, взяв из вазы маленький розовый банан, аккуратно очистил и стал есть. Лаская слугу, Ангнани смотрела только на Санти, и юноша улыбнулся ей, продолжая раз за разом откусывать приторно-сладкую мякоть.
Слуга часто задышал. Рот его открылся.
Санти положил в вазу розовую кожуру.
Слуга на коленях Ронзангтондамени судорожно вздохнул.
Санти наполнил свой бокал, полюбовался игрой света в искрящейся жидкости. Крохотные пузырьки воздуха прилипли к хрустальным стенкам бокала.
Ронзангтондамени спихнула с колен обмякшего слугу.
— Иди, милый! — сказала она. И обращаясь к Санти: — Видишь? А к тебе разве я осмелюсь прикоснуться без твоего желания?
— По-моему, он был не против,- Санти кивнул в сторону скрывшегося за дверью слуги.
— А ты? — Синие расширившиеся глаза Ангнани отражали пламя масляных ламп.