Светлорожденного приняли за потерпевшего кораблекрушение. Он рассказал историю о бое «Охотника» с пиратскими шекками. Рассказал он ее без продолжения, умолчав о своей роли и своем положении, но, из соображений правдоподобия, поведал о недавнем подъеме наверх. И в это конгаям было поверить куда труднее. Но, поглядев на стертые до мяса пальцы молодого воина, начальник патруля послал одного из солдат поискать следы подъема. И солдат нашел их. А уж убедившись в правдивости такой неправдоподобной истории, как восхождение на Драконову Кручу, десятник был готов принять на веру что угодно. Он даже проникся уважением к молодому человеку: такое восхождение было подвигом, достойным песни! Это, впрочем, не помешало конгаю отдать приказ снова связать пленника.
Всадники поехали на север, и примерно через полмили тропа сошла вниз, в маленькую долину-ущелье с речушкой, впадающей в море, и выстроившимися вдоль нее легкими конгайскими домиками. Стоило светлорожденному проплыть эти полмили — и не пришлось бы карабкаться вверх по обрыву (кстати сказать, в месте его наибольшей высоты).
Несмотря на жару, сотник был облачен в доспехи и легкий шлем.
Светлорожденного поставили перед ним. Со связанными руками, но не на коленях.
— Кто ты? — спросил сотник на прекрасном хольдском.
— Нор, сын Грота из Гиба! — не моргнув глазом, солгал светлорожденный.
— Гиб? Где это? — спросил конгай.
— У озера Лёйр, достойный. Охотничий поселок на севере, в предгорьях.
— Допустим. А чем ты докажешь, что не лжешь?
Пленник пожал плечами:
— Ничем. Убей, если не веришь.
Сотник впился в него взглядом:
— А если я тебя немного поджарю?
— Давай,- сказал пленник.- Говорят, теперь и у вас не брезгуют человечиной!
— Ты! Ублюдок! — Жилистая рука сотника схватила пленника за горло.- Сравнил мою страну с Омбамом!
— Отпусти его, командир! — вмешался начальник дозора, десятник, приведший пленника.- Он говорил не о нас с тобой!
— А о ком же? — зарычал сотник, но вдруг осекся и, выпустив горло северянина, тяжело опустился в кресло.
— Я отрежу тебе язык! — через некоторое время произнес он, уже более миролюбиво.
Светлорожденный промолчал.
— Не пугай его, командир! — посоветовал начальник дозора.- Он взобрался на Драконову Кручу. Так он сказал, и он не лжет! — Конгай указал на покрытые коркой засохшей крови руки и ноги пленника.
— А не ободрал ли он их, ползая на четвереньках вокруг наших укреплений? — предположил сотник.
Светлорожденный негромко засмеялся.
— Нет! — сказал десятник.- Я послал человека проверить. Парень изрядно «наследил», пока поднимался.
— А с чего это ты решил проверить?
— Равахш [24] ! Начальник! Разве ты слышал о человеке, что взобрался на Драконову Кручу?
— Дураков много! — хмыкнул сотник.
— Хотя лазать по скалам умеют не все. Зачем ты, Нор, полез на нее? Ты же запросто мог убиться. Или ты не знаешь, что наш флот ежедневно осматривает берега? — добавил он, подпустив в голос суровости.
— Эй, ты! Подай парню табурет! — велел он солдату в дверях.- Еще свалится тут, не ровен час!
— Я не упаду,- сказал молодой воин.
— Молчать! — И — заколебавшемуся солдату: — Выполнять, собачий сын!
Солдат поспешно пододвинул табурет.
— Ты слышал, что я спросил? — свирепо, чтобы никто не подумал, что он пожалел пленника, сказал сотник.
— Я умею плавать. Достаточно, чтобы проплыть несколько миль! — Светлорожденный снова засмеялся.
Сотник грозно насупил брови.
— О вашем флоте я не знаю. Я хотел пить. И я — горец. Скалы мне ближе, чем море.
Сотник снял с головы шлем и положил его на колено.
— Развяжи ему руки! — приказал он десятнику.- И пошли кого-нибудь за лекарем! Как ты сказал, назывался твой корабль?
— Я не говорил. «Охотник». Из Южной Эскадры. Трехпалубный. Восемнадцать баллист.
— Что произошло?
— На нас напали! — светлорожденный очень осторожно стал растирать израненные руки.
— Не трогай! — сказал десятник.- Сейчас придет лекарь! Кто напал?
— Четыре омбамские шекки. Мы приняли бой. Но ветер был слабый, трудно было маневрировать… Они взяли нас, и командир воинов поджег судно.
— Герой! А что же шекки?
— Одна уцелела. Три сгорели. Две — когда взорвался наш корабль. Третья была подожжена еще до начала абордажа. Четвертая тоже, но они погасили пожар. Я видел это, когда оказался в воде.
— А как уцелел ты?
— Прыгнул с палубы в воду, когда понял, что командир поджег корабль.
— Как ты узнал?
— Я сражался около люка. Командир спрыгнул на огневую палубу. Когда запахло дымом, я оставил люк и нырнул за борт.
— Выходит, ты один спасся?
— Не знаю.
— Что ж, с уцелевшей шекки тебя не заметили?
— Они гасили пожар. Потом ушли в сторону Конга.
— Должно быть, тот самый пират, которого потопили вчера утром! — вмешался десятник.- У него была опалена корма.
Сотник кивнул. Испытующе посмотрел на светлорожденного:
— Ты, конечно, моряк, Нор?
— Воин-моряк!
— Верно! — Сотник откинулся на спинку кресла и постучал перстнем с печатью по металлу шлема.- А почему ты, воин, был без доспехов, когда омбамту взяли твой корабль?
— Я был в доспехах. Сбросил их в воде. Они у нас не такие, как у тебя! А подлатная куртка неплохо держит на поверхности, пока не наберет влагу.