— Драго говорит, он туда едет, — говорит Марияна. — Похоже на хорошую школу, вы не думаете?
Он листает брошюру.
— «Учебное заведение, связанное с колледжем Уэллингтон в Пемброкшире, — читает он вслух. — Готовит молодых людей к требованиям нового столетия… Карьера в сфере бизнеса, науки и техники, вооруженных сил». Где это находится? Как вы узнали об этом колледже?
— В Канберре. В Канберре он находит новых друзей. Его друзья в Аделаиде нехорошие, только сбивают с толку. — Она произносит «Аделаида» на итальянский манер — «Аделаида». Из Дубровника — в двух шагах от Венеции.
— А где вы услышали о колледже Уэллингтон?
— Драго знает все об этом. Этот колледж готовит кадры для Военной академии. Им отдается предпочтение.
Он возвращается к брошюре. Форма заявления. Плата за обучение. Он знал, что обучение в закрытых заведениях очень дорогое, и тем не менее, увидев цифры на бумаге, просто потрясен.
— Сколько лет он будет там учиться?
— Если он начнет в январе, то два года. Потом он сможет получить стипендию. Нужно заплатить всего за два года.
— А Драго горит желанием поступить в эту школу? Он согласен туда уехать?
— Да, горит желанием. Он хочет поехать.
— Знаете, обычно родители сначала знакомятся со школой, прежде чем брать на себя обязательства. Осмотритесь там, побеседуйте с директором, взгляните на помещения. Вы уверены, что вы, ваш муж и Драго не хотели бы сначала нанести визит в колледж Уэллингтон?
Марияна снимает свой плащ — он сделан из какого-то прозрачного материала и чисто функционален — и вешает на стул.
Кожа у нее теплого, розового оттенка. Нет и следа того напряжения, которое возникло при их последней встрече.
— Колледж Уэллингтон, — говорит она. — Вы думаете, колледж Уэллингтон хочет, чтобы мистер и миссис Йокич из Мунно-Пара приехали посмотреть, подходит ли колледж Уэллингтон для их мальчика?
Тон у нее вполне добродушный. Если кто и смущен, так это он.
— Вы знаете, мистер Реймент, в Хорватии мой муж был своего рода знаменитостью. Вы мне не верите? Во всех газетах — его фотографии. Мирослав Йокич и механическая утка. По телевизору, — она делает движения двумя пальцами в воздухе, показывая, как кто-то ходит, — демонстрировали механическую утку. Единственный человек, который смог заставить механическую утку ходить, издавать звуки — кряк, есть, — она поглаживает себя по груди, — и делать другие вещи. Старая, старая утка. Пришла из Швеции. Пришла в Дубровник в тысяча шестьсот восьмидесятом году, из Швеции. Никто не знал, как ее чинить. Потом Мирослав Йокич превосходно чинит ее. Одну неделю, две недели — и он знаменитый человек в Хорватии. Но здесь? — Она возносит взор к небесам. — Кому до этого дело? В Австралии никто не слышал о механической утке. Не знают, что это такое. Мирослав Йокич — никто не слышал о нем. Просто рабочий с автомобильного завода. Ничто — просто рабочий.
— Я не уверен, что согласен с этим, — возражает он. — Рабочий с автомобильного завода — это не ничто. И никто не бываем ничем. В любом случае, посетите ли вы колледж или нет, из Мунно-Пара вы или из Тимбукту, я полагаю, что колледж Уэллингтон с большой охотой примет ваши деньги.
Действуйте, подавайте заявление. Я заплачу. Я прямо сейчас дам вам чек на вступительный взнос.
Вот так-то. Совсем легко. Он взял на себя обязательства. Стал крестным отцом. Крестный отец: тот, кто ведет дитя к Богу. Сможет ли он повести Драго к Богу?
— Хорошо, — говорит Марияна. — Я скажу Драго. Вы делаете его очень счастливым. — Пауза. — А вы? Нога о’кей? Не болит? Вы делаете вашу гимнастику?
— Нога о’кей, не болит, — отвечает он.
Вот что он при этом думает, но не озвучивает: «Но почему же вы манкируете своей службой, Марияна? Почему покинули меня? Вряд ли это можно назвать профессиональным поведением, не так ли? Бьюсь об заклад, вам бы не хотелось, чтобы миссис Путтс услышала об этом».
Обида все еще переполняет его, ему хочется видеть у Марияны хоть какие-то признаки раскаяния. И в то же время его пьянит радость оттого, что она вернулась, и он взволнован тем, что сейчас отдаст деньги. Его всегда заводит, когда он отдает, ему известно это свое качество. Подхлестывает, побуждая отдавать еще. Это как игра в карты. Возбуждение от того, что проигрываешь. Потеря за потерей. Бесшабашное, отчаянное падение.
Как всегда энергичная, Марияна уже приступила к работе. Начав со спальни, она снимает простыни и стелит чистое белье. Но она чувствует на себе его взгляд, он в этом уверен, чувствует тепло, исходящее от него, чувствует, как он ласкает ее бедра, ее груди. Эрос всегда сильно воздействует на него по утрам. Если бы благодаря какому-то чуду он мог обнять Марияну прямо сейчас, в этом настрое, воспользовавшись морским приливом, то он бы преодолел всю ее высокую нравственность — он готов дать голову на отсечение. Но, разумеется, это невозможно. Опрометчиво. Хуже, чем опрометчиво, — безумно. Ему не следует даже думать об этом.
Тут открывается дверь ванной, и на сцене появляется эта женщина, Костелло, в его халате и тапочках. Она вытирает волосы полотенцем, на голове розовеют проплешины. Он бегло представляет ее: