— Я могу попросить тебя откинуть капюшон? — и отчего-то затаила дыхание.
Умение чётко обозначить между собой и собеседником или подельником дистанцию, нарушать которую весьма и весьма чревато, давно уже выработалось в строптивой и вечно находящейся слегка в сторонке девушке. И всё же, внутреннее чувство мурлыкнуло Линн, что опасности нет. Потому-то она и сказала «тебя», обозначив готовность к максимально возможному доверительному разговору — хотя и вряд ли догадывалась о глубинном смысле своих слов.
Похоже, женщина прекрасно поняла эту маленькую демонстрацию, потому что улыбнулась — по крайней мере нижняя часть по всей видимости красивого лица не была затенена тканью видавшего виды плаща.
Она легко кивнула, повела руками, отбросила назад доселе закрывавший её капюшон и встряхнула головой.
Линн тихо ахнула. И было отчего — освобождённые из заключения длинные волосы золотым водопадом хлынули на плечи, потрясая воображение роскошным, по меркам девушки, видом и шелковистым блеском. Лицо… сердце на миг сладко заныло от одного только зрелища неброской и в то же время незабываемой красоты. Чуть худощавое, точёное, с неуловимым налётом внутреннего благородства и мудрости веков.
Но самыми поразительными оказались глаза. Представьте себе серебристые искры весёлого смеха, плывущие в бездонном океане зелёной весенней свежести — и вы получите лишь жалкое подобие того, что почувствовала ошеломлённая Линн.
— Кто… ты?… — только и смогла выдохнуть она.
Женщина несколько сетангов рассматривала её с лёгкой неуловимой улыбкой на тонких устах, затем смешливо фыркнула:
— Ты что, милочка, никогда не видела эльфов? Вид у тебя, между прочим, ещё тот — обхохочешься!
Та и в самом деле обнаружила, что её челюсть предательски отвисла. Смутившись, она живенько захлопнула рот и продолжила осмотр. А женщина, коротко пожав плечами, скинула плащ совсем, оставшись лишь в серых, с коричнево-зеленоватыми разводами брючках, переходящих в такого же колера рубашку с короткими рукавами. Стройная в талии как былинка и в то же время ладная и ловкая, она просто потрясала воображение.
Так вот вы какие, таинственное и никогда не виданное племя!
В довершение, дабы не оставалось никаких сомнений, эльфийка откинула свои роскошные золотые волосы и продемонстрировала в свете заходящего солнца весьма миленькое, чуть заострённое сверху ушко.
Обалдеть. Умереть-не-встать. Отпад. Других мыслей, тупо ворочавшихся в голове донельзя изумлённой Линн попросту не нашлось.
— А зовут меня… — тут женщина напевно прочирикала что-то длинное, совсем уж невразумительное и невыговариваемое.
Глядя на жалобно скуксившуюся мордашку Линн, она смилостивилась.
— Kana Melloseth. Для своих можно просто Кана.
— А я своя? — невпопад спросила девчонка — и смутилась от собственного нахальства.
Эльфийка некоторое время задумчиво рассматривала её со смесью сомнения и размышления на точёном лице, чудно посвёркивая очами, а затем попросту рассмеялась.
— Если ты примешь мою помощь, Линн — то почему бы и нет? Давай для начала поедим — суп готов… — она попробовала деревянной ложкой содержимое уже отодвинутого от костра и остывающего котелка, и досадливо поморщилась:
— Вот глупая эльфочка! Так торопилась, что забыла соль прихватить…
— У меня есть, — не задумываясь, Линн торопливо полезла рукой в котомку.
Так было положено начало их взаимопониманию. А когда Кана, не забывая поочерёдно с малышкой наворачивать ложкой из стоящего между ними котелка, поведала, что нет таких животных, что по своей воле стали бы эльфам вред чинить — и при этом выразительно бросила взгляд на с интересом принюхивающуюся к их трапезе Синди — Линн расслабилась окончательно.
Да, она слыхала, что племя остроухих живёт в ладу и согласии с природой, миром и самими собой. Оттого-то их и обожают животные, птицы и прочие звери. И даже небожители весьма благосклонно относятся к племени перворождённых. В эльфах нет зла — по крайней мере если не задевать их уж очень сильно. И они всегда тянутся к Свету.
Она и сама видела — нет, чувствовала всем радостно поющим естеством — что этой непонятно откуда взявшейся здесь Кане можно доверять.
Бодро дохлебав оказавшийся чрезвычайно вкусным, и добавим — как нельзя более вовремя — густой наваристый суп, Линн благодушно вздохнула и отвалилась.
— Уфф! Спасибки, Кана. Только зря я, наверное, так натрескалась — погоня за мной. И бежать дальше с той же лёгкостью не смогу, — и эдак деликатно, с намёком глянула на собеседницу.
Та пренебрежительно повела плечиком. Встала, прошептала нечто с неожиданно прорезавшейся в голосе властностью. Бросила в сторону что-то невидимое, но прекрасно ощутимое восторженно дрожащей Линн. Прислушалась и улыбнулась.
— Раньше завтрашнего утра твой преследователь сюда не доберётся. Даже если он будет всю ночь топать, набивая шишки о стволы и ломая ноги на камнях, — Кана усмехнулась и вновь склонилась над костром.
Из второго, меньшего котелка она разлила по чашкам травяной отвар. Томный, тягучий, оказавшийся ароматным и чуть терпким.
— Какая прелесть, — благодарно улыбнулась Линн, чувствуя, как по всему телу медленной волной разливается сытость и ощущение надёжной уверенности.